Но все же иногда промолчать бывает крайне трудно.
Глава 7
Атланта, Джорджия,
19:42 (нынешнее время)
В клубах пара Лэнг вышел голышом из ванной в спальню и с изумлением увидел, что Герт еще не одета. В отличие от многих женщин, она относилась ко времени как чему-то абсолютному — все должно было делаться в срок. Для нее, как и для большинства потомков тевтонов, опоздание было одной из разновидностей непорядка, а непорядок вел к хаосу. А хаос может доставлять удовольствие только итальянцам.
Она сидела на кровати и читала текстовые сообщения на своем «блэкберри».
Лэнг выдвинул ящик с нижним бельем.
— Опять спам?
Герт по непонятной для нее наивности дала номер своего, предположительно, защищенного от любого прослушивания и электронных атак сотового телефона, специально усовершенствованной для сотрудников Управления модели, косметической фирме, занимавшейся поставкой по почте, чтобы получить перечень товаров. И ее сразу же завалили предложениями всякой всячины, начиная от детского питания со скидкой и кончая оборудованием для сексуальных извращений. Защитные технологии, применяемые правительством, не являлись препятствием для мира рекламы. Лэнг тогда задумался о том, сколько же электронного хлама нужно будет перекопать президенту, чтобы заметить предупреждение, допустим, о готовящемся террористическом акте, наподобие того что случился 11 сентября.
Герт покачала головой.
— Нет, это Джессика. Полиция так ничего и не добилась.
Лэнг надел трусы и лишь после этого ответил. Да, он пообещал Джессике контролировать ход следствия, но по возвращении в Штаты ему сразу стало ясно, что, находясь за океаном, убийство, совершенное на другом континенте, не раскроешь.
— С тем типом из Гейдельберга ты связалась?
— С Блюхером? Нет, не звонила с тех пор, как мы вернулись из Испании.
За прошедшие два дня их короткая поездка в Испанию уже представлялась сном, а воспоминания о ней быстро угасали, равно как и стремление Лэнга принимать дальнейшее участие в этом деле. Как выяснилось в день возвращения, мистер Уайли возжелал одним махом покончить и с уголовным, и с гражданским делами. Решить обе проблемы должны были шестнадцать месяцев тюрьмы и клятвенное обещание вернуть деньги. Хотя было совершенно ясно, что Уайли будет отбывать свой срок в какой-нибудь из специальных правительственных тюрем, представляющих собой нечто вроде шикарных клубов для таких, как Уайли, сверхбогатых преступников, а обещание вернуть деньги было в лучшем случае сомнительным. Слишком уж много банковских счетов он держал в местах, о которых Лэнг даже никогда не слышал, а это значило, что он не намеревался добровольно расстаться с изрядной частью своего состояния, нажитого тяжкими, пускай и нечестными, трудами.
Как бы там ни было, у Лэнга оказалось гораздо больше свободного времени, чем он рассчитывал.
— Ну, что, вернемся в Испанию?
Герт, вскинув руки, надела через голову платье и повернулась спиной к Лэнгу, чтобы тот застегнул «молнию». Интересно, как одеваются женщины, живущие одни?
— Во-первых, с самого начала туда стремился именно ты.
Вряд ли этот ответ можно было считать полезным.
— Все-таки постарайся дозвониться в Гейдельберг этому самому, как бишь его там… Посмотрим, что он скажет.
Герт повернулась перед зеркалом, оглядывая себя.
— Разве можно увидеть — увидеть, — как кто-то что-то говорит? Я никогда не выучу ваш язык как следует.
Ты и еще несколько миллионов американцев, подумал Лэнг, но вслух сказал:
— У тебя все хорошо получается.
На самом деле ее успехи нельзя было назвать таким банальным словом, как «хорошо». Она, можно сказать, расцвела. Лэнг подозревал, что американский образ жизни куда сильнее, чем его собственные усилия, повлиял на ее решение превратить свой двухнедельный отпуск в Управлении в годовой. Ей нравились американские магазины — моллы и супермаркеты. В Германии они только начали появляться. И она завела подруг, обнаружив необъяснимое родство душ с некоторыми из проживавших в доме одиноких женщин. Лэнг про себя, естественно, объединил этих женщин в «Клуб течных кошек», исходя из распространенного мнения о том, что несчастнее течной кошки никого быть не может. После развода эти женщины не пожелали искать смысл жизни в работе продавца недвижимости или дизайнера помещений. Вместо этого они кинулись в отчаянную охоту на мужчин, которые могли бы послужить им заменой бывших мужей, променявших их на модели поновее. Они яростно стремились отыскать таких мужчин, которые освободили бы их от необходимости имитировать работу. Насколько было известно Лэнгу, ни одной из них не удалось добиться успеха. Каждая продолжала считать худшим в своей жизни и позорным для страны тот день, когда растленная судебная система поддержала несправедливые условия заключенного когда-то брачного контракта. Суд заставил ее одиноко жить на бессовестно малые алименты в квартире, ежеминутно напоминавшей ей о столь несчастливом устройстве ее прежней жизни.
Лэнг постоянно недоумевал по поводу отношений Герт с этими женщинами и насчет того, как можно проводить столько времени в магазинах, ничего там не покупая. И то и другое выглядело пусть приятным, но совершенно бессмысленным времяпрепровождением, однако же составляло часть того, ради чего она все еще оставалась здесь.
Он надеялся, что Герт не уедет отсюда. Она была и новой любовью — первой после смерти его жены, — и давала ему надежду на то, что у него все же будут дети. Но всякий раз, когда Лэнг заводил разговор о закреплении их отношений, Герт переводила разговор на другую тему.
Лишь однажды она дала ему понять, что ожидает от брака большего количества проблем, чем ей хотелось бы.
— Зачем скреплять то, что и так не разваливается? — вот что она сказала об их отношениях.
На ее стороне был столь могущественный союзник, как мужская инерция.
— На какое время заказан столик? — спросила Герт, надевая на руку часы.
— На восемь. Не забывай, что нам нужно лишь перейти через улицу.
На другой стороне Пичтри-стрит, наискосок, располагался ничем не примечательный невысокий жилой дом. На первом этаже располагался «Ла грота», североитальянский ресторан, где обслуживали почти так же хорошо, как и готовили, хозяин был приветлив, как солнце его родной Тосканы, а цены казались вполне разумными. И с удобством расположения тоже нельзя было не считаться. Однако Лэнг скучал по непрезентабельной обстановке, плохо приготовленной еде и университетской атмосфере «Таверны Мануэля» в пестром районе Вирджиния-Хайленд. В этом месте, где собиралась едва ли не вся настоящая (или считающая себя таковой) интеллигенция, какой могла похвастаться Атланта, они с Фрэнсисом раз или два в месяц обедали; там никому не пришло бы в голову удивляться тому, что черный священник и белый адвокат ведут беседу почти исключительно на латыни. Герт в таверне понравилось, и Лэнг не мог точно сказать, почему они перестали ходить туда вдвоем. Он предполагал, что это лишь одно из многих необъяснимых изменений, случающихся в жизни мужчины, когда в ней появляется женщина.
