— Спасибо, я отвечу.
Он нажал кнопку первой линии:
— Майлс! Моя привратница пожаловалась, что ты отказался сказать, откуда ты и что тебе нужно.
Последовала коротенькая пауза, подтвердившая догадку Лэнга о том, что разговор проходит по длинной окольной цепочке.
— Лэнг, я, конечно, мог сказать. Но ведь, ты понимаешь, потом ее пришлось бы сразу же убить. Ну, как делишки, старина?
— Мне нужна кое-какая помощь.
Снова ответ Майлса прозвучал с короткой задержкой:
— Во хватил! А я-то надеялся, что ты позвонил, чтобы услышать мое мудрое мнение и получить дельный совет.
Лэнг улыбнулся. Майлс Беркли, как и в молодости, виртуозно валял дурака.
— Майлс, около двух месяцев назад во время приема в Британском музее похитили, а потом убили богатого английского филантропа Иона Уизерсона-Уилби.
— Вроде помню что-то. Слушай, кстати, а почему у этих британских богачей всегда двойные фамилии?
— Да по той же причине, по какой у южан вроде нас с тобой вместо имени и фамилии просто две фамилии. Лэнгфорд и Майлс, а не Джо и Фрэнк.
— Черт возьми! — воскликнул Майлс. — А я-то всю жизнь думал, что это отмазка, когда мать не может сообразить, кто из двоих отец ребенка.
Лэнг хохотнул:
— Итак, Майлс, мне нужна твоя помощь.
На этот раз пауза оказалась немного дольше.
— Лэнг, ты же знаешь, я сделаю для тебя все, что в моих силах, но начальство сильно не одобряет снабжение информацией людей без допуска. Пусть и бывших наших.
А также и весь остальной мир, в том числе и правительство США, кстати.
— Послушай-ка сначала, что мне нужно. Я уверен, что Иона убили из-за тех самых древних документов, которые он купил и преподнес в дар музею. Возможно, из-за того, что он знал содержание этих документов. Я хотел бы узнать, где он их раздобыл.
Еще одна продолжительная пауза.
— Лэнг, это же немного не из моей оперы.
— О, Майлс, давай не будем. Твои парни следят за крупными денежными переводами, как курица за единственным цыпленком. Так что если кто-то и сообщит в полицию о получении жирного куска от «Аль-Каиды», то это будешь только ты.
— Брось, все не так.
— Майлс, ложная скромность тебе не к лицу. Если бы те, кто должен этим заниматься, прислушивались к тебе…
— Ладно, ладно, я уже покраснел от твоих похвал.
Открылась дверь, в комнату вошел Манфред — и замер, ошеломленный видом сквозь стеклянную стену. Лэнг указал ему на вертолет, поднявшийся с крыши соседнего здания.
— Ну что, Майлс, поможешь мне?
— Официальным путем — нет. Зато хочу возобновить отношения со старым другом. Сто лет тебя не видел. Ты все еще с Герт?
Красотой Герт восхищалось едва ли не все Управление, а Лэнг оказался единственным представителем этого закрытого сообщества, которому удалось зайти в отношениях с Герт дальше приглашения на обед. И он нисколько не сомневался, что возобновление их связи после его выхода в отставку сделалось поводом для самых массовых сплетен.
— У нас все прекрасно. — Лэнг не мог отвести глаз от Манфреда, разглядывавшего город через окно. — Даже лучше, чем ты мог бы ожидать. Спасибо, что поинтересовался. Так, возвращаясь к Иону Уизерсону-Уилби…
— Я же сказал, что хочу возобновить отношения со старым другом. У тебя все тот же номер сотового?
Не прошло и получаса, как они втроем ехали во внедорожнике — за рулем сидела Герт — в отель, который должен был стать их домом на ближайшие несколько дней. Лэнг намеревался периодически менять место жительства, до тех пор пока опасность не исчезнет.
Герт была согласна с ним:
— И сколько же времени нам придется жить в гостиницах?
Перспектива подобных скитаний была, самое меньшее, непривлекательной. Особенно неприятно, думал Лэнг, будет смотреть, как его только что обретенный сын ломает голову, пытаясь понять, почему его вдруг заставили вести такую цыганскую жизнь. А тут еще и взятки, которые придется давать каждому дежурному портье и коридорному, чтобы позволили взять в номер Грампса.
— Пока не поймем, что делать, и не узнаем все, что требуется, чтобы разобраться с теми, кто пытался нас убить.
— Тебя, — поправила Герт. — Когда разнесли твою квартиру, нас с Манфредом даже в стране не было.
— Тем, кто разнес бытовку, не было дела до того, что я там не один.
Герт кивнула:
— Ну да. Как это говорится… Попали под горячую руку.
Лэнг указал на торговый центр, вытянувшийся вдоль правой стороны улицы:
— Сверни-ка сюда.
Герт послушно сманеврировала, припарковала автомобиль перпендикулярно к тротуару на расчерченной площадке и посмотрела на плакат, обещающий лучшие обжаренные ребрышки во всем городе.
— Проголодался?
Лэнг указал на другую неоновую вывеску, которая извещала: «Ломбард! Телевизоры! Электроника! Оружие!»
— Нет. Мне необходимо вооружиться.
Небольшая табличка на двери извещала, что а) помещение находится под видеонаблюдением; б) все оружие должно быть в чехлах или кобурах и в) принимаются карточки «Visa» и «Mastercard».
Лэнг открыл дверь. Негромко звякнул колокольчик. В стеклянном шкафу блестели дешевые украшения и часы. Одна стена была сплошь увешана разнообразными гитарами, трубами, тромбонами и еще какими-то музыкальными инструментами, названий которых Лэнг не знал. А напротив красовалась витрина с винтовками и охотничьими ружьями.
Из полутемной глубины помещения выступил человек:
— Доброе утро. Чем могу?.. — Он запнулся и всмотрелся в посетителя. — Лэнгфорд Рейлли! Как поживаете, советник?
Лэнг пожал чрезвычайно волосатую руку:
— В общем, ничего себе, Капуцин. А у вас, насколько я понимаю, тоже все в порядке?
— Можете не беспокоиться. С тех пор как вы меня вытащили, не было даже штрафов за неправильную стоянку. — Тут он заметил, что Лэнг передвигается с трудом: — А что у вас с ногой?
— Потому-то я и пришел к вам, чтобы напомнить, как вы обещали отплатить услугой за услугу.
Уильям Вестер по кличке Капуцин был когда-то клиентом Лэнга, поскольку являлся одним из крупнейших по масштабам деятельности скупщиков краденого.
Обвинения против Капуцина выдвинули очень основательные, связанные с деятельностью банды грабителей. В деле попросту не было слабых мест, поскольку пойманные взломщики наперебой выкладывали все про всех, надеясь, что за это им смягчат приговоры. Лэнгу оставалось только уповать на некомпетентность окружной прокуратуры Фултона. И его надежда сбылась: вещественные доказательства каким-то образом так перепутали, что оказалось невозможно установить, какой из жертв принадлежала та или иная вещь, и даже больше того, относительно части предметов обвинение просто не смогло доказать, что они вообще были украдены.
