Если бы мир не был обескровлен войной… Если бы маги Сиреневой Башни не решили остаться в стороне от последних событий, а она смогла бы убедить их помочь… Если бы остались в живых старшие священники и жрецы Светлого Владыки и Дегеррая, и они согласились бы выступить вместе…
Тогда последняя битва могла бы сложиться иначе.
Однако все есть так, как есть, и сейчас она убивала тех, кто мог стоять с нею плечом к плечу.
Где-то рядом сражалось то отребье, которое по необходимости называли «магами Жако». Ни один из них не мог произвести даже обычной волшебной стрелы или магической искры настолько мощной, чтобы убить хотя бы орка. Недоучки, подмастерья и неудачники, они были скорее обузой для солдат, чем подспорьем.
Внезапно Лиерра ощутила, что она не одна, что рядом есть еще кто-то, равный ей по силам…
Но кто это?
Сквозь ряды варваров и кочевников, не останавливаясь ни на мгновение и двигаясь туда, где сражались Айра и Дайрут, шел маг высочайшего уровня, вроде тех, кто некогда преподавал Лиерре в Сиреневой Башне.
Он шагал спокойно и целеустремленно — так, как могла бы это делать и она сама, если бы не была сейчас на грани изнеможения после множества брошенных заклинаний и долгого изнуряющего боя. Он отводил клинки руками и не обращал внимания на сыплющиеся на него стрелы.
Его глаза были странного фиолетового оттенка, лысина блестела, а нос торчал, но ведьма узнала его.
Около полувека назад именно он исполнил роль представителя храма Дегеррая и стал судьей, вынесшим ей приговор. Неведомо откуда на поле боя явился Родрис, сбежавший первосвященник погибшего бога.
Лиерра отвернулась.
Еще полгода назад она не пожалела бы ни сил, ни жизни на то, чтобы отомстить ему. Год назад взялась бы составить проклятие, которое сделало бы жизнь беглого первосвященника настоящей огненной купелью Хаоса.
Но сейчас у нее появились куда более важные дела — надо было выжить, помочь выжить Мартусу Рамену и Дайруту, а потом попытаться спасти мир.
Ведьма легким жестом метнула молнию — и она поразила гигантского кочевника, занесшего меч над Дивианом.
Лиерра хорошо видела сквозь пыль, но помочь друзьям не могла — это требовало слишком больших усилий.
Мгла рассеялась, и солнце осветило небольшой холм, на котором сражались Айриэлла и Дайрут. Впрочем, последний не сражался, а лежал — он был еще жив, но, судя по всему, осталось ему недолго.
Ведьма наскоро составила заклинание, которое должно было помочь юноше, сжала в горсть кристаллы, но в последний момент ее резко и бесцеремонно толкнули в плечо. Лиерра от неожиданности и боли — сорвавшееся заклинание отдачей ударило ее — упала на землю.
Над ней с занесенным мечом стоял Мартус Рамен.
— Убей меня… — просипел он. — Демоны… Я не могу…
Он боролся с тем, кто пытался захватить власть над телом бывшего распорядителя игр, и он проигрывал.
Ведьма, преодолевая боль, быстро начала перебирать готовые заклинания.
Убить Мартуса она могла в любое мгновение, но ей хотелось спасти его, оставить в живых.
Клинок Рамена тем временем пошел вниз.
Лиерра откатилась в сторону, и лезвие с шелестом врубилось в ее плечо.
Она все еще могла убить Мартуса, но все еще пыталась спасти его.
И в последний момент перед тем, как меч опустился ей на голову, ведьма успела кинуть первое попавшееся заклинание.
Это была простенькая «волшебная броня», охраняющая от чужого оружия.
Айра
В тот момент, когда Дайрут дотронулся до ее губ своими, Айриэлла почувствовала что-то вроде облегчения. Так, словно все предыдущее было кошмаром, дурным сном, а сейчас она проснется от поцелуя, как героиня баллады «Спящая принцесса».
«Разбей его руки, — приказал Голос. — Вонзи кинжал в его сердце, а затем разбей руки».
Это было как ушат холодной воды, как раскаленная игла в сердце.
«Нет! — закричала внутри Айра. — Нет!»
«Сделай это, и все кончится. Все тут же прекратится, ты освободишься от всего, сможешь вернуться в Дорас и жить как хочешь!»
Девушка, не слушая советчика, оттолкнула от себя Дайрута.
Матовая сталь, покрытая разводами ее крови, выходила из живота, принося боль. Боль дурманящую, колючую, и в то же время совсем не страшную, по сравнению с мыслью о том, что она может убить Дайрута.
Едва ее противник упал на землю, как место их поединка осветило солнце.
«Светлый Владыка благословляет тебя на последний удар, — настойчиво сказал Голос. — Заверши начатое!»
Айра, не понимая уже ничего и почти сходя с ума от того, что ей предстояло сделать, занесла меч.
Человек, лежащий внизу, ждал, не сопротивлялся, не говорил ничего, и это было больше похоже на принесение в жертву, чем на окончание поединка. Это выглядело дико и неправильно, но в то же время обойтись без этого никак не получалось.
«Бей!» — заорал Голос, и в его интонациях Айра отчетливо уловила нетерпение, а еще некий страшный, недоступный ее пониманию голод.
И она опустила клинок, заранее проклиная себя.
Дайрут выставил руки и улыбнулся.
Когда лезвие раскололо ладони на множество мелких кристаллов, но еще не вошло в шею, Айриэлла вспомнила эту улыбку — перед ней был Айн Рольно, жених, обещанный ей много-много лет назад.
Мелькнул в памяти разговор с Коренмаем, в котором она случайно открыла истину и не поверила в нее.
Но она уже не могла остановить меч.
И убила своего Айна, а затем обессиленно упала на одно колено, опираясь на клинок, острие которого пронзило бывшего хана.
Мысли ушли, в голове было звонко и пусто.
«Ты все сделала правильно, — Голос звучал довольно. — Отдай наручи Родрису».
Айра мельком взглянула на идущего к ней человека.
Она не знала, кто это, зачем ему это все, не знала, поможет ли это спасти мир или ввергнет его в пучину еще более горьких испытаний, и ей было все равно.
Айра встала, выпустив рукоять меча, спокойно распутала завязки, сняла наручи, взглянула на распростертое тело.
Девушка не хотела ничего, совсем ничего, ни трона Дораса, ни покоя, ни власти. Ей было совершенно наплевать на то, что случится дальше с миром, что произойдет с ней самой — живой ли, мертвой ли.
Она выполнила то, о чем просил ее Голос, к чему так настойчиво он подталкивал ее все эти безумные дни, месяцы и годы. Она стала королевой, затем принесла себя в жертву Орде, отрубила руки Дайруту, который на самом деле был Айном.
Она вела Орду за собой, она надела проклятые наручи и не снимала их, даже мылась в этих тяжелых железках, она приказывала убивать, и рядом с ней умирали те, кто был ей дорог.
