– Ну… – старушка посмотрела на меня с недоумением. – Он
расспрашивал, как мы познакомились, где тогда жила твоя бабка и все такое…
– А где вы познакомились? – спросила я, решив, что,
если это заинтересовало отца, может, и мне на что-то сгодится.
– Мы жили в соседних бараках, – заявила Марго,
приглядываясь ко мне, словно пыталась отгадать, с какой такой стати меня вдруг
это заинтересовало. – Тогда все жили в бараках. Ужас что было за время. Жрали
черт-те что. Мужиков практически не было. Не то твоя бабка не пошла бы за
инвалида. Ты знаешь, что у твоего деда не было обеих ног? Но по тем временам
это было не так скверно, все-таки живой и… Он смог сделать ей ребенка, значит,
толк от него какой-никакой, а был. Вам сейчас не понять, а тогда… Война только
что кончилась, твоя бабка красивая, как ангел, с этим инвалидом. У него к тому
же открылась какая-то болезнь, от которой он вскорости умер, оставив ее в
бараке с маленьким ребенком. Ужас. Я твоего деда в живых уже не застала, мы
вернулись из эвакуации, в Москву нельзя, черт знает почему, застряли здесь.
Барак, бешеные бабы, вечно пьяные мужики, впрочем, этих раз-два и обчелся, дети
все как есть беспризорники. Матерщина, голодуха, полный звездец, как теперь
любят выражаться. И я, дура дурой, одна наедине с мечтами. А тут твоя бабка.
Жила она тихо, скромно, мало с кем разговаривала. Муж устроил ее работать
кладовщицей в ремесленном училище. Ты что, не знала? Она была единственным человеком,
с кем я могла поговорить, отвести душу. Неудивительно, что мы подружились.
– А что было дальше? – спросила я, поймав себя на
мысли, что практически ничего не знаю о своей бабушке.
– Дальше? Я уговорила ее перейти в наш театр
костюмершей. У нее открылся настоящий талант. Всю жизнь она отдала родному
театру. И Сашеньке, конечно, тоже.
Я думаю, из-за него она и не смогла устроить свою личную
жизнь.
– Но ведь бабуля была еще несколько раз замужем? –
спросила я, вспомнив фотографию, где моя бабка в компании усатого дядьки держит
на коленях моего папу, которому было всего лет пять-шесть.
– Трижды, – кивнула Марго. – Но… все эти браки
заканчивались ничем. Сказать по секрету, у твоей бабки был дурной вкус, вечно
она выбирала всякую… – Марго кашлянула и виновато потупилась. – Первым, то есть
вторым, ее мужем стал осветитель в театре, а между тем в нее был влюблен
режиссер. И как влюблен! Просто места себе не находил. Осыпал ее цветами,
подарил ей чулки… Чего ты ухмыляешься, в то время достать их было практически
невозможно. Сашеньку обожал, твоя бабка брала сына с собой в театр, чтобы не
оставлять одного. И что? Она вдруг выходит замуж за осветителя. Кошмар. Никто
не мог понять… Режиссера перевели в Москву, и слава богу, а то мы боялись, что
он руки на себя наложит.
– Осветитель тот, который с усами? – спросила я.
– Точно. Бабка прожила с ним три года. Потом они
развелись. Он ушел из театра.
– Почему развелись?
– Он жуть как ревновал ее к режиссеру.
– Но тот же уехал.
– Какое это имеет значение? – удивилась Марго. – Потом
был Валера. Нет, кажется, его звали Вадим. Точно. Этот вообще продержался
полгода, что неудивительно, выпить любил, а твоя бабка это не приветствовала.
Вадим служил шофером, не помню где, вообще я его плохо помню. Затем был перерыв
в несколько лет, и бабка наконец встретила Григория Васильевича. Хороший был
человек, упокой господь его душу, хоть и простой часовщик, но очень
интеллигентный, степенный. Неразговорчивый, правда, но бабка твоя тоже особо
болтать не любила. С ним она жила лет пять, брак их был абсолютно счастливым,
но Григорий Васильевич заболел и вскоре умер. После этого она заявила, что
больше никогда не выйдет замуж, и слово сдержала.
– Да, – вздохнула я. – У нее был солидный опыт.
– Это уж точно, – усмехнулась Марго. – Сказать по
чести, мне всегда было непонятно… твоя бабка красавица, умница, а мужиков
выбирала… как бы это выразиться… заведомо ниже себя. А ведь, кроме режиссера,
были еще желающие, были, уж можешь мне поверить. Взять хоть Уманского, к
примеру. Она ведь и в пятьдесят выглядела очень эффектно. Было в ней что-то…
Один мужчина очень ее добивался, между прочим, работал в обкоме, на хорошей
должности, она могла бы прекрасно устроиться, но бабка твоя за него не пошла,
заявила, что сыну себя хочет посвятить. Смех, да и только, одно другому не
мешает. Все-таки это странно, – нахмурилась Марго.
– Что странно? – не поняла я.
– Странно, что она всегда выбирала мужчин попроще,
понезаметнее.
– Может, в качественном отношении они уступали, зато
бабуля догнала в количестве, – усмехнулась я. Марго снисходительно хихикнула. –
Почему ее браки заинтересовали моего отца? – решила я задать беседе нужное мне
направление. – Вы думаете, это просто тоска по матери или…
– Я уверена, он хотел разгадать ее тайну.
– Какую тайну? – обалдела я, но, вспомнив, что Марго
натура творческая и склонна к фантазиям, спешить с выводами не стала. – У нее
была тайна?
– У каждого человека есть тайна, и у нее тоже была.
– Ну, не знаю, – пожала я плечами. – У меня, к примеру,
нет никаких тайн…
– Уверена? – хмыкнула Марго и так взглянула, что я
призадумалась. Пожалуй, старушенция права, кое-что все-таки есть. Вот взять
хотя бы ангела-хранителя, далеко не с каждым его ангел заговаривает на улице. –
Ты еще слишком мало живешь на свете, – махнула рукой Марго. – Кстати, у тебя
есть любовник?
– Нет, – ответила я.
– Почему? Это как-то ненормально. В твоем возрасте
девушке положено влюбляться в первого встречного.
– Можно я подожду второго? – хихикнула я, а Марго
махнула рукой.
– Все ты врешь. Ты очень похожа на свою бабку, такая же
красавица и с изюминкой, мужики таких не пропускают. А как же итальянский
темперамент? – подмигнула Марго. – Неужто тебе не было интересно?
– Было, – согласилась я.
– И что?
– Ничего. То есть ничего особо примечательного.
Наверное, мне не повезло.
– Все-таки ты здорово на нее похожа, – опять
усмехнулась она. – Та тоже, вроде и говорит охотно, но ничегошеньки при этом не
скажет.
– Значит, у нее была тайна? – напомнила я. – И папа
хотел ее разгадать?
– Я думаю, его интересовал отец.
– С чего это вдруг? В его возрасте больше думают о
внуках, чем о своем покойном отце, о нем ему следовало расспросить мать в пору
любопытного отрочества.
