Эта идея всецело завладела воображением сестры, она
поднялась и направилась к двери, дверь как по волшебству открылась, и мы
увидели Музу. Держа сигарету в левой руке, она насмешливо поинтересовалась:
– Решила родную мать со свету сжить? Очень мило. Имей в
виду, никаких денег нет, так что, если надумаешь подсыпать мне яда, прежде
хорошо подумай. Что ты будешь без меня делать, убогая? Тебе даже замуж никогда
не выйти без моей помощи.
– Прекратите, – вмешалась я. – Давайте успокоимся и
подумаем, что может быть в той папке и куда она делась.
– Дураку ясно, там деньги, – как заезженная пластинка,
повторила Янка.
Муза усмехнулась:
– Ага, прямо в папке и лежат.
– А что тогда? – нахмурилась сестра.
– Какие-нибудь важные документы. Их присвоил Морозов,
вот увидите, он объявит фирму банкротом, а через некоторое время станет жить
припеваючи…
– Подозреваются все, – пробормотала я, уже поняв, что
толку от родственников не будет, они не способны думать ни о чем, кроме денег.
– У тебя-то на этот счет какие мысли? – решилась
спросить Муза, хмуро глядя на меня.
Я пожала плечами.
– Отца убили его итальянские партнеры, – заявила Янка –
хоть в этом мать с дочерью были едины.
Я шумно выдохнула и пошла в ванную.
День рождения Янки пришелся на субботу. Я встала пораньше и
приготовила завтрак, сестра появилась на кухне часов в десять. Увидев на столе
торт, захлопала в ладоши, я вручила ей свои подарки и, наблюдая ее искреннюю
радость, была вполне счастлива. Однако вскоре из спальни появилась Муза, и наше
недолгое счастье подверглось серьезным испытаниям.
– Кто-нибудь звонил? – спросила она.
– Нет, – ответила я.
– Этого и следовало ожидать. Не торопятся тебя
поздравлять, – мстительно заметила она.
В этот момент зазвонил телефон, Янка бросилась снимать
трубку, а я сказала тихо:
– Может, не стоит портить ей праздник?
– По-твоему, я плохая мать? – вздохнула Муза. Развить
тему мы не успели, вернулась сестрица.
– Геннадий Сергеевич звонил, – без особого
воодушевления сообщила она.
– Он будет вечером в ресторане?
– Да, обещал.
– Позвонит тебе твой Юра, не кисни, – не удержалась от
колкости Муза и удалилась.
– Может, ей в самом деле яда сыпануть? – вздохнула
Янка.
В ресторан начали собираться часа за полтора. Муза
облачилась в кружевное вечернее платье, выглядела сногсшибательно, встала рядом
с дочерью возле зеркала и презрительно вздернула губу. Та, переведя взгляд с ее
отражения на свое, приготовилась залиться слезами, тут и я появилась из своей
комнаты, обе посмотрели на меня. Муза кивнула и сказала:
– Шикарное платье.
Янка схватила меня за руку и, глядя в зеркало, наблюдала за
реакцией матери. Та поспешно отошла.
– Ну, что? – томно заметила она. – Вызываем такси?
– Мамаша не переживет, если не будет сегодня первой
красавицей, – шепнула мне Янка, сияя от счастья.
– Это твой праздник, и первая красавица сегодня ты.
– Ага. Смотри только, как бы она теперь яда тебе не
подсыпала. Знаешь, ты очень красивая.
– И что мне с этим делать? – спросила я с усмешкой.
– Остерегаться мою мамочку.
Пришла машина, и мы отправились в ресторан. Надо сказать,
что на людях Муза всегда старалась выглядеть образцовой матерью, по крайней
мере, тон, которым она говорила с дочерью, резко менялся. Она начинала
сюсюкать, шумно ее целовать и другими незатейливыми способами демонстрировать
свою любовь. То, что для празднования дня рождения дочери она сняла самый
дорогой в городе ресторан, по ее мнению, было лучшим доказательством материнской
привязанности.
Среди гостей не было ни одного ровесника Янки, что меня
ничуть не удивило, только друзья семьи и люди, которые, по мнению Музы,
заслуживали приглашения, далеко не всех я знала. Мы стояли в холле, встречая
гостей, я держалась в стороне, не желая портить Музе праздник, Янка с сияющим
видом принимала подарки. Для них был подготовлен специальный стол, который
быстро обрастал разноцветными коробками.
Геннадий Сергеевич пришел один, он был старым другом семьи,
точнее, он много лет дружил с моей бабкой. Отец утверждал, что Геннадий
несколько раз делал ей предложение выйти за него замуж, но бабка со
свойственной ей резкостью отвечала, что к любовным утехам давно остыла, а чтобы
подать ей чашку чая или отправиться на прогулку в сквер, совсем необязательно
становиться ее мужем. Поздравив именинницу и перебросившись несколькими словами
с Музой, Геннадий Сергеевич направился ко мне.
– Как ты на нее похожа, – сказал он, целуя меня.
– На бабушку? – уточнила я, улыбаясь.
– Такая же красавица. Неудивительно, что она так любила
тебя. Давно приехала?
– Три дня назад.
– И не позвонила мне?
– Подумала, раз мы увидимся здесь, то торопиться ни к
чему. Я очень бы хотела поговорить с вами.
Он внимательно посмотрел на меня и, посерьезнев, кивнул:
– Конечно. В любое время. Я сейчас практически всегда
дома.
Гости все прибывали и в ожидании, когда пригласят к столу,
стояли, разбившись на небольшие группки. Я заметила, что Муза начала проявлять
нетерпение, несколько раз она смотрела на часы, затем взгляд ее возвращался к
входной двери, руки в черных перчатках нервно двигались, и я с удивлением
поняла, что она волнуется. Это показалось мне любопытным, и я с удвоенным
рвением принялась наблюдать за ней.
