– Она давала деньги в долг, – пролепетала консьержка. – Я знала, что ничем хорошим это не кончится. Все знали.
– Так. Вы тоже брали у нее деньги?
– Я... – женщина залилась краской.
– Вы брали деньги у потерпевшей. Бурундуков! Отметь это!
– Есть!
– А какой она брала процент? – наугад спросил Леонидов. Выстраивалась цепочка, до боли знакомая еще со школьной скамьи: старушка – деньги в долг – убийство – процентщица.
– Видите ли... – замялась консьержка.
– А конкретно?
– Большой.
– А еще конкретнее?
– Больше, чем в банке. Но она не требовала поручительства. Только расписку.
– И не тянула с рассмотрением заявки. Я так понимаю, в последнее время клиентов у нее было хоть отбавляй. Банки сейчас неохотно дают кредиты, а долгов у людей накопилось много. Как вас зовут? – неожиданно мягко спросил он у женщины.– Ираида Осиповна.
– Много вы ей должны, Ираида Осиповна?
– Тридцать тысяч, – призналась женщина. И тихо добавила: – Вы не подумайте ничего плохого. Рублей.
Леонидов посмотрел на нее и невольно вздохнул. «Плохое», они же доллары, с Ираидой Осиповной не вязались.
– С процентами или без? – спросил он.
– Без.
– Можно считать, что это мотив, – вздохнул Алексей.
– Да таких, как я, полподъезда! Это не считая соседних! И других домов!
– С размахом, выходит, жила старушка. Бурундуков!
– Я!
– Составляй список.
– Есть!
– Остальные – за мной!
И Леонидов шагнул к лифту.
– Убили старушку-процентщицу, – сказал Кислицкий закрывающимся дверям. – Почему не топором? Почему задушили?
– Мельчает Раскольников, господа, – поправил очки судмедэксперт.
– А, может, меняет пол? – пошутил Кислицкий.
– И это может быть... Мужики работают топорами, а дамочки душат. Не исключаю, что преступник – женщина.
– Приехали! Пятый этаж!
Их встретил собачий лай. Дверь в квартиру потерпевшей была приоткрыта, лай слышался оттуда.
– Я собак не люблю, – пожаловался Кислицкий, не спеша выходить из лифта.
– Кто ж их любит, когда их много? – поежился и судмедэксперт.
– Может, они маленькие? – Леонидов первым вышел из лифта.
– Судя по лаю, да, небольшие, – поддержал его судмедэксперт и тоже шагнул на лестничную клетку.
– Вы, мужики, посмотрите, где они, собаки, и какого размера, а я пока тут подожду, – сказал Кислицкий.
– Отставить! Идем вместе! Стыдно, старший лейтенант! Ты, такой большой, вооруженный мужчина, боишься каких-то маленьких...
Леонидов невольно попятился. На пороге квартиры, в которую он собирался войти, появился некто на четырех лапах, на его взгляд безобразный, сморщенный и отнюдь не маленький. Собака залаяла и рванулась вперед.
– Моня! Тихо! Назад! – В дверях появилась заплаканная женщина лет сорока. – Ой, вы из милиции? Проходите!
– Собачку уберите, женщина, – попросил Кислицкий.
– Да-да! Конечно! Сейчас! Моня! Соня! Ганс! Зюзя! Мальва! Назад! Сюда! Все сюда!
– Сколько же их? – удивился судмедэксперт.
– Штук пять, не меньше, – мрачно сказал Кислицкий.
– Выходит, она жила с собаками, – задумался Леонидов.
– Проходите, – женщина вновь появилась на пороге. – Я заперла их в маленькой комнате. Это мопсы, вообще-то они добрые. Просто разволновались.
Они вошли в квартиру. Если бы Алексей не знал, что убитой были должны полподъезда жильцов, да еще из близлежащих домов, он подумал бы, что здесь живет нищенка. В квартире было грязно, мебель старая, ремонт давно не делался. Паркет на полу вспучился, похоже, хозяйка далеко не каждый день выгуливала своих многочисленных собак, цвет обоев на стенах определялся с трудом, потолок был желтым и весь в потеках. Видать, старушку пару раз заливали, но ремонт она после этого так и не сделала.
У Алексея нашлось одно лишь слово чтобы описать все это: отвратительно! И тут же, в прихожей, лежал отвратительный труп.
Труп был одет в старый, местами вытертый до дыр махровый халат неопределенного цвета и... валенки! Да-да! Самые настоящие валенки! На пятках – кожаные заплатки, Алексей отчетливо разглядел аккуратный шов дратвой. Поясница старушки была обвязана пуховым платком, пух местами свалялся. Сморщенная жилистая шея свернута на бок, на голове – шерстяной клетчатый шарф, на самой макушке торчал клок седых волос, а на носу – огромная бородавка.
– Она все время мерзла, – шепотом сказала женщина.
– Вы ей...?
– Племянница. Ольга.
– А детей...?
– У нее не было.
– Такая маленькая... – удивился судмедэксперт, нагибаясь над телом.
– Она будто в землю врастала, – все так же тихо сказала племянница. – Усыхала прямо на глазах.
– А где деньги? – спросил Алексей.
– Деньги?
– Она давала деньги в долг. Где она их хранила?
– Идемте, – позвала женщина.
И первой шагнула в большую комнату. Алексей уже понял, что комнат в квартире две. В маленькой лаяли запертые собаки, а в большой, судя по всему, жила сама Анна Павловна. У стены стоял диван, на котором она спала, постельное белье на нем было серого цвета. Племянница Анны Павловны подошла и откинула одеяло и застиранную простыню. Алексей увидел старый матрас.
– Здесь, – сказала Ольга.
– Под матрасом?
– В.
– В?
– В матрасе.
Ольга откинула подушку. Вверху матрас был вспорот, и Алексей увидел, что из него торчат... деньги! Причем доллары!
– Ее что, не ограбили?
– Трудно сказать. Я не знаю, сколько у нее было денег.
Алексей подошел и вытянул из матраса одну купюру. Она пахла старостью, хотя на вид была новенькой. Вообще эти деньги имели отвратительный запах.
– Почему она не сделала хороший ремонт, с такими-то деньгами?
– У тети была катаракта. Она все видела словно сквозь мутную пленку. Ей казалось, что здесь чисто. И красиво, – добавила Ольга.
– А почему операцию не сделала?
– Она боялась умереть под наркозом.
– Умереть?
– Да. Она очень боялась смерти.
– Но так жить... – Алексей покачал головой. – Помоему, это хуже смерти... А вы? Как вы здесь жили?
– Здесь? – удивилась Ольга. – О, нет! У меня семья. Муж, дети. Я живу у мамы... С мамой. Я заходила к ней иногда. Проведать. Она каждый раз грозилась лишить меня наследства, – усмехнулась женщина.
