- Что ты об этом знаешь?! - Завьялов вцепился в Мишин свитер.
- Ты че? - Охранник без малейших усилий расцепил его руки и легонько тряхнул. Легонько —так что в ушах зазвенело. - Сдурел? Я ж тебе русским языком сказал, не связывайся!
Миша быстро сбежал с крыльца и стал открывать ворота.
- Не надо! — крикнул Алексей. — Я пешком.
- Ты че? - удивился охранник. - Темно, поздно. Отвезу.
- Мне надо воздухом подышать.
- Ты если че, ори громче, - осклабился парень, - у нас тут того... небезопасно.
Завьялов улыбнулся и потрогал шрам на голове:
- Я знаю. Ну, давай. За совет спасибо.
Он шел на огни Фабрики, осторожно ступая по обледеневшей земле. Значит, «хозяева» делят власть. Решают, кому достанется город. Его магазины, больницы, школы, жилые дома, Фабрика, Заводская, Мамоново и Ольховка. Его исторический центр, широкая улица, мощеная старыми плитами, его тополя, единственные деревья, которые здесь прижились, вцепились корнями в землю и теперь изо всех сил тянутся ввысь. Пятачок и Центральный рынок. И жители - «кровяные тельца», которые поддерживают жизнь в этом дряхлеющем организме. Кормят его и поят - торгуют, лечат, учат и выписывают счета. Значит, они решаюх.. А город спит.
День пятый
На следующее утро он проснулся от нестерпимой боли. Словно на голову натянули железный обруч и кто-то невидимый начал затягивать его, умело орудуя гаечным ключом. Перед глазами мелькнула яркая вспышка света, потом все потемнело, и только спустя какое-то время начали проступать контуры предметов. Вот уже который день вместо завтрака- сигарета. Надо с этим кончать. По счастью, пачка оказалась пустой и, затолкав ее в мусорное ведро, Александр вздохнул с облегчением: с этим покончено, надо проявить силу воли.
Заваривая чай, вспоминал вчерашний разговор с Аглаей Серафимовной. Слова «город достанется ему» сказаны неспроста. После отъезда нынешнего мэра местные воротилы поделят его между собой. Горанин, видимо, устраивает всех, ибо ни к какой партии не примыкает. Он словно бы над всеми, и он - закон. Жители его любят. Это главное. Красивое лицо Германа будет хорошо смотреться на афишах! Мэр досрочно уходит в отставку, выставляет свою кандидатуру на выборах в Думу. Его поддержат, помогут и из Москвы, и местные. Потом будут выборы нового мэра. Остановит Горанина только одно: уголовное дело, которое может быть возбуждено с подачи Аглаи Серафимовны. Но почему она не хочет отдать Герману город? Не проще ли было бы вступить в альянс, выдать за него единственную дочь и сохранить свое влияние в N?
Нет, не хочет она пускать в N корни. И ввести . Германа в свою семью не хочет тоже. Герман боится ее, а она боится Германа. Все-таки Завьялов не мог поверить, что Герман решился на убийство. Она врет. Не такой человек Горанин. Быть может, той ночью он преспокойно спал в своей теплой постели и носа не высовывал из дома?
Надо идти к Вере. Ах, Вера-Верочка! Хорошенькая лаборантка, чьи каблучки выбивали дробь в гулких школьных коридорах так, что дух захватывало! Коротенькая юбочка, модная стрижка, подведенные черным карандашиком глаза... Ученики старших классов провожали тебя жадными взглядами, чувствуя, что идет Женщина. Сейчас ее не узнал, за прошедшие двадцать лет Вера сильно изменилась. Где лукавый блеск карих глаз? Где модная стрижка и каблучки?.. Но Герман видит в ней все ту же Верочку. Не замечает морщинок вокруг глаз, поблекшей кожи, ранней седины и усталого взгляда. Ведь это самая преданная ему женщина.
...В конце ноября темнело рано. Погода в этом году то и дело преподносила сюрпризы. Днем плюсовая температура, по ночам - легкий морозец. Город превращался в огромный каток. Вот и сегодня с утра пошел дождь, лед на дорогах начал таять. Справедливо рассудив, что в воскресенье женщины до полудня будут делать на рынке покупки, к Вере Васильевне отправился во второй половине дня. На лестничной площадке, глуховатый Зява услышал отчаянный детский плач. Маленький Герман надрывался в крике. Ох, и голосист мальчишка!
Осторожно постучал в дверь и стал ждать. Открыла ему сама Вера Васильевна. Увидев, охнула, схватилась ладонями за вспыхнувшие щеки:
- С Германом что-то? Где он? Живой?
- С ним ничего не случилось. Все в порядке.
- Тогда почему вы пришли?
- Я к вам. У вас есть пара минут?
Она обернулась и прислушалась. Плач прекратился.
- Кажется, уснул, - перевела дух Вера Васильевна. И пожаловалась: - Герочку что-то беспокоит, ночами спит плохо, мы с дочерью сидим с ним по очереди.
- Я ненадолго.
- Что ж, проходите, - сказала она. - Только тихо. На кухню проходите.
- Извините, бога ради, - прошептал Александр. - Понимаю, вам надо бы отдохнуть.
- Ничего, - и, пройдя следом за ним на кухню, спросила: - Вам чаю или кофе?
- Чаю, пожалуйста.
Она поставила перед ним вазочку с вишневым вареньем, домашнее печенье. Завьялов огляделся. На окне простенькие ситцевые занавески, лак на буфете потрескался от времени, раковина пожелтела. Да, жили; они небогато. Но крошечный детский комбинезончик, висевший на веревке, был просто-таки шикарный. Из дорогого магазина. Перехватив его взгляд, Вера Васильевна поспешно сказала:
- Это подарок.
- От Германа, я понимаю.
- Он отблагодарил меня за... - начала было Вера Васильевна, но он мягко ее остановил:
- Я все знаю. Это его внук. Вчера приехала Евдокия Германовна, и он проговорился.
- Как? Она здесь? - заволновалась Вера Васильевна. - Значит, сегодня зайдет! Ой, а у меня ж неубрано!
- Она вас очень любит.
- Вы так думаете?
- Я думаю, что Герман поступил нехорошо. Вы должны жить у него, в просторном, красивом доме. Вы, ваша дочь и ваш внук. И он это понимает.
. - Перестаньте! - отмахнулась Вера Васильевна. - Ну какая я ему жена? Даже хорошо, что так вышло. Не получится из меня мэрша. Я и на людях-то с ним появиться стесняюсь.
Женщина поднялась, чтобы разлить чай. Его взгляд невольно скользнул по ее фигуре. За двадцать лет Вера-Верочка ничуть не располнела. Если счастьем засияют ее глаза, а на щеках появится румянец, будет очень даже хороша собой. И приодеться бы ей. Как Герман такое допускает?
- А вы зачем пришли? - снова спросила она, присаживаясь напротив.
- В ту ночь, когда убили мою жену, вы ночевали в коттедже у Германа.
Она смутилась. Не сказала ни «да», ни «нет», просто отвела глаза.
- Я только хочу знать, выходил ли ночью Герман. Ведь был телефонный звонок. Около полуночи. Двое молодых людей в травматологии не спали, они слышали, как моя жена разговаривала с Германом. Он выходил после этого?
