— Куда это к вам? — раздраженно спросил следователь Жуков.
— Как бы это назвать? Ну, это… Дом для развлечений, — выдавила, наконец, она.
— Ты проститутка, что ли? — спросил Валентин.
— Я с Севера приехала. Работы не нашла, деньги кончились. Обещали большие деньги и с проживанием. Куда деваться? У меня регистрации нет. Потому не хочу милицию. Я так. За деньги. Надо. Очень.
— Колешься?
— А вам какое дело? — огрызнулась девица.
— Да, собственно, никакого. — Валентин ощерился. — Значит, у вас притон. Девицы, наркотики. Сауна, шашлычки. Где?
— А что будет, если я скажу? Вы заберете оттуда Соню?
— Всех заберем, — пообещал Валентин. Следователь Жуков сидел бледный, отказываясь верить в происходящее. Потом не выдержал, спросил:
— Послушайте, девушка, вы ничего не путаете? Вы уверены, что именно та девушка, фотографию которой вы видели по телевидению, целый год находилась в так называемом доме развлечений? Галлюцинациями не страдаете?
— Пошел бы ты! Мы вчера проснулись в одной комнате, на соседних койках. Включили телек, а там говорят в «Новостях»: «Ушла из больницы Софья Летичевская…» Сонька и говорит: вот, мол, вознаграждение предлагают! Как же! Вернулась я к ним! Моя сестрица — сумасшедшая. Лучше здесь, чем с ней. Потому что все равно убьет. Я сразу подумала, что деньги на дороге не валяются. Меня-то выпускают, потому как паспорт у них. Куда я без документов? А Сонька из доверия вышла. И бумаг у нее никаких. Месяц назад сбежала, и с концами. Но вернулась. Куда деваться? Она же на игле! А я как вышла погулять, первым делом к вам. Вчера не могла. Сами понимаете: работа.
Валентин возбужденно сказал:
— Так я и знал! Все встало на свои места! Не было никакой Севильи, никакого Марко, никаких цветущих апельсиновых садов! И никакая это не Темза, на фотографиях! У нее просто крыша поехала! Вот, значит, где она была!
— Погоди, погоди, — хриплым голосом сказал следователь Жуков. — Теперь уже я ничего не понимаю…
— А чего тут понимать? Милая, где находится ваше заведение?
— А вы мне паспорт отдадите? Я домой хочу.
— Отдадим. Я даже слово даю тебя не привлекать. Получишь документы — и вали к себе на Север. Деньги на дорогу у тебя теперь есть. Девочка с Севера, — насмешливо сказал Валентин. — Ишь!
Когда девица назвала поселок, он понимающе кивнул:
— А сбили ее на окраине. Так я и думал! Так который дом?
— Двухэтажный особняк под зеленой крышей. Кирпичный. Хозяин — чеченец. И большинство клиентов тоже не русские. Выходцы с Кавказа. Любят русских девочек, особенно светленьких. Но и русские захаживают. Шоферы останавливаются. Дальнобойщики.
— Часто у вас коньки отбрасывают от передозировки? — спросил Валентин.
— Бывает.
— В прошлом месяце мертвую девицу и дома не вывозили?
— Я ничего больше не скажу! — тут ж взвилась она. — И никаких показаний давать не буду! Я жить хочу! Понимаете вы? Жить! Вы себе даже не представляете, какая у них «крыша»!
— Ладно, милая. Ты и так помогла. Ступай себе. Позвони завтра, верну тебе паспорт. Там и договорим.
— Валентин, она врет! Возьмет деньги, и скроется. И нет там никакой Сони. Сказки все это! — заявил следователь Жуков.
— Погоди, Олег…
— Так я пойду? — вяло спросила девица не поднимаясь со скамейки. — Только идти мне некуда, кроме как туда.
— Могу в следственный изолятор устроить, — усмехнулся Валентин. — Не номер в отеле, но по большому блату в отдельную камеру. Как ценного свидетеля.
— Согласна. Но только до завтра. И никаких показаний.
— Что, ломка может начаться?
Девочка с Севера на это ничего не сказала. Валентин же поднялся со скамейки со словами:
— Надо ехать, наших поднимать. Удача! Ты, Олег, надеюсь, со мной?
— Да. Конечно. Но… Не верю! Не может этого быть!
— Да может! — отрезал Валентин.
Всю дорогу в РУВД следователь Жуков напряженно молчал. Не хотелось говорить о своих сомнениях при девице. Ой, как не хотелось! Когда определили ту в камеру, отозвал Валентина в сторонку, спросил:
— Ты уверен в том, что она говорит правду? Я лично — нет.
— Почему? Что случилось?
— Я…
— Погоди. Девица никуда не денется. Не сбежала же, находится под надежной охраной. Если бы соврала, взяла бы денежки и смоталась. Как нечего делать. Осталась — значит, не врет. Потом об этом. Надо срочно разработать план операции. У них наверняка есть оружие. Сейчас важно взять их с поличным. — И он вновь довольно потер руки: — Удача! Большая удача! Такое осиное гнездо разворошим! Громкое дело! Может, по телевизору нас покажут? По центральному каналу? А?
Старший оперуполномоченный находился в состоянии крайнего возбуждения. Жукову ничего не оставалось, как оставить при себе свои сомнения. Но поверить в происходящее он все еще не мог. Не верил, когда вместе с Валентином ехал по указанному адресу, и, очутившись возле особняка под зеленой крышей, все еще не верил тоже. Они оставались снаружи, пока крепкие парни в камуфляже штурмовали особняк. Впрочем, обошлось без лишнего шума и жертв. Нападения никто не ожидал.
Люди, ведущие преимущественно ночной образ жизни, в это время суток отдыхали. Отсыпались девицы. Заспанный хозяин долго не мог взять в толк, что происходит, а потом начал сыпать угрозами. Один из клиентов возмущенно тряс каким-то удостоверением и требовал немедленно его отпустить. Во дворе стояли несколько легковых машин и одна пустая фура. Водитель, решивший слегка расслабиться после того как сдал свой груз, недоуменно пожимал плечами:
— Ну, ё, в чем дело-то? А? Ну, ё? Какие проблемы, мужики?
«Мужики» в этом время обыскивали дом. Криминала обнаружилось достаточно. Оружие, наркотики. То есть, «порошок белого цвета», как записали в протоколе. Предположительно, героин. Но следователь Жуков все еще не верил. Только когда из комнат на втором этаже стали выводить девиц, пришел в себя.
— Валентин, где она? Неужели?
Тот уже прошелся по всем комнатам, потому, немного замявшись, сказал:
— Пойдем. Она там. Немного не в себе, но в целом… — И, не договорив, махнул рукой.
Соня сидела на полу в крайней из спален и мелко-мелко дрожала. Глаза у нее были остекленевшие, волосы спутаны, загипсованную левую руку девушка прижимала к груди. На грязном гипсе были заметны бурые пятна. Засохшая кровь. Жуков замер на пороге.
— Просто нет слов, Валентин!
— В больницу ее надо, — буркнул тот. — В чувство приводить. Перед Валерией Алексеевной неловко.
— Да-да.
— Ничего, очухается. Эй! Соня? Ты как?
