— Нет! Не было этого!
— Валерия Алексеевна, все было вот так, как сейчас. В этом кабинете, десять минут назад. Краткая потеря сознания. Помрачение рассудка. Чем вы его ударили?
— Нет! Я не убивала!
— Так же, как потом с Соней. Вы ведь не помните, как били ее по голове бронзовым подсвечником?
— Нет!
— Но били же! Факты, Валерия Алексеевна. Мы сейчас снимем у вас отпечатки пальцев. На подсвечнике четкие отпечатки. Может быть, вы пока вспомните, куда дели труп?
— Какой труп?
— Мошкина.
— Я… Не помню, чтобы била ее подсвечником по голове. Ради Бога! Только не надо про эти подсвечники! Не хочу…
— А что вы вообще помните?
— Мне нехорошо.
— Симуляция? — Следователь переглянулся с оперуполномоченным. Тот пожал плечами. — Валерия Алексеевна, мы вынуждены сделать обыск у вас на квартире. Вот постановление.
Она вздрогнула. Найдут… А что, собственно, найдут?
— Как хотите.
— Вам вызвать врача?
— Нет, не надо.
— Поймите вы, все, что я сейчас делаю, в ваших же интересах. Если судебно-психиатрическая экспертиза даст положительное заключение, признает вас больной, то в ваших действиях нет состава преступления. Но труп Мошкина надо найти. И дело закрыть. Убиты два человека. Причем, убийство Сони Летичевской вызвало толки. Обыватели напуганы. Ходят слухи, что по коттеджным поселкам, где живут люди весьма состоятельные, гуляет кровавый маньяк. Мы должны доказать, что это были вы, Валерия Алексеевна. Так сказать, успокоить общественность. А вы в свою очередь должны нам помочь.
— Помочь? — Но я действительно не помню. Я не могу признаться в том, чего не помню. Не хочу.
— Ну хорошо. Товарищи офицеры, как? Едем делать обыск?
— Послушайте… Если там ничего не найдут, меня отпустят?
— Вы задержаны на трое суток, Валерия Алексеевна. А там будет видно.
— Сами вы маньяки!
— Что?
— Я не хочу в камеру, слышите вы? Не хочу!
— Поехали делать обыск, — вздохнул следователь. — Тяжелый случай.
…Она никак не могла понять: когда, в какой момент времени потеряла над собой контроль? Ведь все, в чем обвинял ее следователь, вполне может оказаться правдой. Она действительно не помнила теперь, как все было. Где именно сбили Соню? Виделась ли с Мошкиным? Что на самом деле произошло в то роковое утро?
В машине молчали. Валерии казалось, что этот день она не переживет. Надо было попросить, чтобы пригласили врача. Но теперь уже поздно. Пусть все идет, как идет. Когда подъехали к дому, Валентин попросил следователя:
— Может, снимем с нее наручники? Женщина все-таки. У подъезда люди сидят.
Валерия жалко усмехнулась:
— Мне все равно. Не перед кем стесняться.
Но следователь кивнул сидящему рядом с ней охраннику:
— Сними.
Она вылезла из машины, разминая затекшие руки. Дело шло к вечеру, только что прошел дождь, и сентябрьские сумерки облепляли тело, словно влажные простыни. Валерия почувствовала себя больной. Сидящие у подъезда старушки переглянулись. Милиция? Что случилось?
— Гражданки, вы не могли бы пройти с нами? — обратился к ним следователь. — Понятыми будете.
Та, что постарше, охнула:
— Али убили кого?
— Обыск будем делать у этой гражданки, — кивнул следователь на Валерию. — Пройдемте.
Обе старушки засеменили в подъезд. Когда Валерия отперла дверь и первой вошла в квартиру, следователь спросил:
— Я обязан поинтересоваться у вас, не хотите ли вы добровольно сделать признание или заявить о вещах, хранение которых в доме является противозаконным?
— Мне нечего скрывать, — устало сказала она. — Я ничего не хочу заявить и ничего не хочу признать.
Обыск длился долго. Валерия сидела на диване безучастная. Даже когда из шкафа была извлечена обувная коробка, в которой лежали деньги, никак на это не прореагировала.
— Это ваше? — спросил следователь.
Она пожала плечами:
— Мое.
— Граждане понятые, будьте внимательны. Ведется оперативная съемка.
Когда коробка была открыта, старушки даже прикрыли рты сухими ладошками. Деньги! Так много! И все нерусские! Следователь стал тщательно пересчитывать купюры. Оператор, снимавший обыск, направил на него видеокамеру.
— Сорок тысяч долларов, — спокойно сказала Валерия.
— Тридцать две тысячи четыреста пятьдесят.
— Ах, да! Я же делала покупки!
— Откуда у вас эти деньги? Оператор, наведите видеокамеру на задержанную. Валерия Алексеевна, смотрите туда. Я повторяю вопрос: откуда у вас эти деньги?
— А вам не все равно? Накопила, — пожала она плечами.
— Итак, вы утверждаете, что накопили эти деньги. Валерия Алексеевна, дело в том, что в день, когда была убита Соня Летичевская, кто-то снял с банковского счета гражданина Мошкина Павла Петровича крупную сумму денег. Воспользовавшись его банковской картой. VISA Gold. Этот человек обошел не один десяток банкоматов. Больше ему снять в тот день не удалось.
— Почему вы думаете, что это была я?
— Потому что вижу перед собой деньги. Вы же не можете внятно объяснить, откуда они взялись. Вы купили машину. «Жигули» десятой модели. На какие средства?
— Я что, одна это сделала? — Она пожала плечами. — В нашей стране тысячи людей покупают машины, не объясняя при этом, откуда у них такие деньги.
— Этим занимается налоговая инспекция. А мы расследуем убийство. Валерия Алексеевна, все сходится. Видимо, Соня нашла банковскую карту Мошкина. У вас произошла ссора. И вы убили ее. А потом отправились снимать деньги со счета. Вам же никто не мог в тот день дозвониться. Вы утверждаете, что стояли на шоссе, голосовали. Мол, сломалась машина. Свидетели есть?
— Найдутся. Я заезжала в автосервис.
— Ну, хорошо. Допустим, какое-то время вы действительно стояли на шоссе. Потом вас отбуксировали в автосервис. Но чтобы обойти с десяток банкоматов и не требуется целый день. Вы потому и ограничились этой суммой, что спешили. Не стали рисковать. Подумали, что остальные деньги никуда не денутся.
— Может, их снял сам Павел Мошкин? Такой вариант вы исключаете?
— Именно поэтому счет до сих пор не заблокирован. Нужен звонок владельца. Того, на которого оформлен счет. Об утере банковской карты. Но такого звонка не поступало, мы проверяли. Либо деньги снял сам Мошкин, либо он не может сообщить об утере. Потому что мертв. И мы ничего не можем сделать. Нужен труп. А труп пока не найден. Вы знаете, сколько денег на счету у Павла Мошкина?
