Потом отец первый раз берет собой меня в море, где так страшно и интересно, когда выглядываешь из-за борта в синюю глубь моря, высматривая тех чудовищ, о которых столько слышал ненастными длинными вечерами. Еще немного времени — и вот я уже помощник, наравне с отцом тяну из воды кажущиеся бесконечными сети, страшась уколоться о рыбий плавник. Наконец, мое первое самостоятельное плавание — отец болеет, а в доме нечего есть.
Так и прошло все мое детство, и, вероятно, я повторил бы судьбу отца, связавшись навсегда с морем, если бы не одно событие, перевернувшее всю мою жизнь.
Конечно, пролетающие в небесах корабли я видел уже много раз. Но никогда, ни во сне, ни в самых сокровенных своих мечтах мне не привиделось, что я могу оказаться на борту одного из них.
Однажды на песчаный пляж близь Гволсуоля опустился корабль. Двухмачтовый корабль с бортами, выкрашенными в бледно-синий цвет, и с изображением трезубца в красном кругу на парусах.
Событие для нашего рыбачьего селения было из ряда вон выходящее, и неудивительно, что рядом с ним собрались все ее жители, в то время — человек триста. Хотя за прошедшие с той поры почти десять лет людей в Гволсуоле вряд ли прибавилось, скорее уж наоборот.
Корабль назывался «Орегано». Как я узнал позже, есть такой город на севере герцогства, на самом краю его территорий, где они граничат с пустыней и где среди песчаных барханов живут бхайры.
Не прекращающийся последние несколько дней шторм утих лишь накануне, и потому все мужское население Гволсуоля находилось на берегу. В море с утра никто не ушел, разгулявшаяся стихия разбила косяки рыб, так что о богатом улове можно было даже не мечтать.
«Орегано» завис над песком пляжа примерно на высоте половины человеческого роста, а затем мягко на него опустился. Он не завалился набок, потому что все летучие корабли, в отличие от морских, имеют плоские днища, и только жалобно заскрипел под ним песок. Затем от «Орегано» примерно посередине борта отделилась его часть, чтобы лечь на землю и превратиться в трап. Тогда я еще не знал, что при всей своей схожести небесные корабли не могут садиться на воду. Тогда я многого еще чего не знал.
В образовавшемся проеме показалось два человека. Они сошли на песок и застыли по обеим сторонам трапа. Следом за ними появился и третий, как выяснилось, капитан «Орегано». Он оказался настолько рыжебород, что я да и все остальные глядели теперь не на чудо, спустившееся с небес, а на его бороду.
Борода у него была не просто рыжая, таких и в Гволсуоле хватает, нет — на солнце она горела огнем.
Капитан корабля спустился по трапу, обвел взглядом собравшихся жителей Гволсуоля, коротко кивнул, приветствуя всех, поправил кожаную, с зауживающимися кверху полами шляпу и сразу же перешел к делу:
— Бывал ли кто-нибудь из вас на Сиоле?
А чего не бывать, на нем чуть ли не все мужчины бывали, поди, морем кормимся.
Сиоль — остров, расположенный на юго-востоке от Гволсуоля, в дне пути под парусом при попутном ветре. Я там тоже бывал, а однажды нам с отцом чуть ли не неделю пришлось пережидать на нем шторм. Помню, когда мы вернулись, мать долго ругала отца за то, что мы пропали так надолго. Как будто бы от него зависело, что непогода налетела внезапно и держалась так долго.
А еще у острова со стороны моря всегда неплохо ловится скумбрия на переметы. Сам Сиоль почти сплошь покрыт скалами, и только в одном месте берег уходит в море длинной песчаной косой. На нем даже вода есть — единственный ручеек, маленький, но никогда не пересыхающий. Только его не найдешь, если не знаешь, где именно он прячется среди камней. Ну и древние развалины на вершине одной из скал. Настолько древние, что теперь даже непонятно, что именно они когда-то собой представляли.
— Ну так что, есть желающие отправиться вместе с нами на Сиоль? — не дождавшись ответа, задал очередной вопрос огнебородый.
Не знаю, что тогда толкнуло меня в спину: рука моего закадычного дружка Гирома или же длань самой судьбы, но опомнился я только после того, как оказался на несколько шагов впереди всех.
Капитан скептически взглянул на меня, затем посмотрел на остальных — что, мол, у взрослых мужчин не хватило мужества?
Я оглянулся вслед за ним. Нет, никто желания не выказал. Предложи он оплату, желающие и нашлись бы, но о деньгах даже не упоминалось, а незаконченных дел всегда столько, что делать их и не переделать. Возможно, присутствуй на берегу мой отец, вся моя дальнейшая жизнь сложилась бы по-другому, но к счастью, среди собравшихся поглазеть на летучий корабль его не оказалось.
— Ну что, малец, пойдем?
Помню, я возмутился в душе, когда рыжебородый назвал меня так.
Какой же я малец, в четырнадцать-то лет?
И пусть я не выше всех в Гволсуоле, но и коротышкой назвать меня трудно. Да и как можно называть меня мальцом, если мне пришлось чуть ли не полгода одному кормить семью, когда болел отец? Еще помню, капитан «Орегано» Кторн Миккейн, так его звали, смотрел на меня насмешливо, и именно его взгляд заставил меня шагнуть внутрь корабля.
Внутри корабль не слишком отличался от тех, на которых мне уже довелось побывать, разве что запах был несколько иным. А так все было знакомо: та же палуба, мачты и паруса, штурвал, и даже названия такие же, хотя некоторые вещи и выглядели необычно. Чего там говорить, было страшновато, даже очень, особенно когда я почувствовал, как начала давить на ступни палуба корабля — знак того, что он оторвался от земли.
Наверное, так бы я и просидел, опершись спиной на ствол одной из двух мачт, если бы не все тот же слегка насмешливый взгляд капитана. Именно он заставил, превозмогая себя, подняться на ноги и, подойдя к борту, посмотреть вниз. И страх куда-то сразу пропал, исчез, растворился, настолько увиденное зрелище заставило меня затаить дух от восхищения.
Вот он, мой родной Гволсуоль, поделенный на квадратики домов и огородов. Если приглядеться, можно разглядеть крошечные фигурки людей, все еще стоящих на пляже, откуда мы только что поднялись ввысь. Берег, с белой полоской прибоя, лодки на песке… А море, как интересно посмотреть на него сверху!
Там, где глубина еще не велика, вода кажется светлой, а уже дальше она становилась все темнее и темнее. И сквозь ее толщу можно разглядеть огромный косяк рыбы, идущий вдоль берега.
Меня так и подмывало крикнуть: что ж вы стоите — семга идет! Этого события так долго ждали, семга проходит мимо Гволсуоля недолго, всего несколько дней, и надо успеть.
Затем море под нами посветлело узкой полоской, идущей наискось от берега.
«Отмель», — догадался я. В прошлом году на нее на полном ходу выскочил старый Карлис, и его баркас дал течь, ударившись днищем о камень. А случилось все потому, что пьян он был. Вообще-то Карлис пьет очень редко, но на этот раз у него…
— Как тебя зовут, парень? — услышал голос я за спиной, оторвавший меня от созерцания уже далекого берега, где родной Гволсуоль растворялся в дрожащем мареве.
