Возможно, жилец поспешно покинул дом в Радужном, имея на то
свои причины, о которых я понятия не имею, но в глубине души я не сомневалась:
причина как раз и есть мое внезапное любопытство, не пришедшееся ему по вкусу.
Допустим, он просто не любит любопытных, однако я уверена: для этого у него
должен быть серьезный повод. В общем, неизвестный квартирант интересовал меня
все больше и больше, а стоящей идеи, как разговорить Сухова, не появлялось.
Подозревая, что и этот визит может быть напрасным, я с печальной миной
направилась к первому подъезду, оставив машину во дворе дома.
Дверь мне открыла девушка лет семнадцати в коротком розовом
халатике и полотенце на голове, мокрая прядь волос выбилась из-под него. Юное
личико не блистало красотой, но смотреть на девушку было приятно.
– Здравствуйте, – сказала я и широко улыбнулась,
надеясь на ответную улыбку. Она кивнула, глядя на меня с изумлением и
настороженностью. – Могу я увидеть Игоря Сергеевича? – Девушка
продолжала таращиться, не отвечая. – Он дома? – поторопила я. Она
отрицательно покачала головой, потом вдруг спросила:
– Вы кто?
– Рязанцева Ольга Сергеевна, – представилась я,
лелея в душе надежду, что меня пригласят войти, но эта мысль девушке в голову
не пришла.
– Я вас где-то видела, – будто размышляя вслух,
произнесла она.
– Возможно, – не стала я спорить.
– Вы ведь не его… нет… точно. Да это смешно, – она
фыркнула и продолжала любоваться моими небесными чертами.
– А пояснее нельзя? – подала я голос.
– Что? – растерялась девушка.
– Чего такого смешного во мне вы увидели?
– А… нет. Это я про отца. Зачем он вам понадобился?
– Если не возражаете, это я ему растолкую. Так где его
можно найти?
– Наверное, у его кикиморы, – презрительно
хмыкнула девушка.
– Кто у нас кикимора? – развеселилась я.
Она хихикнула и пожала плечами:
– Папаша влюбился. Ага. Спятил на старости лет. Его
баба нам телефон оборвала, я и подумала… только это смешно. Зачем вам мой
папаша?
– Он мне нужен до зарезу, но это не имеет никакого
отношения к его семейному счастью. Может, мы с вами потолкуем? – решилась
я.
– Заходите, – кивнула девушка, пропуская меня в
тесную прихожую. – Господи, – всплеснула она руками. – Я же вас
по телику видела… конечно. – От ее резкого движения полотенце с головы
упало, и мокрые волосы рассыпались по плечам, она звонко рассмеялась. – Я
вас за отцовскую любовницу приняла, вот дура…
– Да я не против, лишь бы вам было в радость.
– Проходите, – засуетилась она. – Я одна
дома, мама в больнице. Это папаша ее доконал. Разводиться собрался. Совсем
спятил. Нашел какую-то тетку, представляете? У нее двое детей, а ему и горя
мало. Мама боится, что он квартиру начнет разменивать, тетка в малосемейке
живет. Они с моим батей любовь на кухне крутят. Гадость, правда?
– Не знаю, не пробовала. В смысле, любви на кухне.
Девушка устроилась на узеньком диванчике рядом со столом, я
пододвинула табурет и села, из-за малых размеров кухни мы едва не касались
коленями друг друга.
– Как вас зовут? – спросила я с улыбкой, смотреть
на нее без улыбки было невозможно, она напоминала пушистого зверька,
уморительного и трогательного одновременно. «Розовый пушистик» – первое, что
приходило в голову при виде этого круглолицего создания в розовом халате.
– Лена, – ответила она. – Вы с отцовой
работы? Ой, что я говорю… Вы ведь на телевидении работаете?
– В администрации, – туманно ответила я. – На
телевидение меня иногда приглашают.
– Здорово. Я хотела быть артисткой, но мама заставила в
техникум поступить, финансовый. Скука… – Она недовольно сморщила нос.
– У отца давно роман? – не стала я церемониться,
уверившись: поболтать девушка совсем не прочь.
– Ой, роман… не смешите. Загулял он на старости лет.
– Не такой уж он и старый, – улыбнулась я,
подозревая, что для девушки и я уже тетя, в ее возрасте тридцатилетние женщины
казались мне едва ли не старухами.
– Да я против отца ничего не имею, – загрустила
Лена. – Просто маму жалко. Она так переживает… Его кикимора ей позвонила,
мама понятия не имела, что у отца кто-то появился, ну дежурит он и дежурит… И
вдруг такое… ужас, что было. Мама кричала, а он взял и ушел. Представляете? Я
замуж не пойду, вот так живешь, живешь, и здрасьте… Свиньи они все.
– Мужчины?
– Конечно.
– Давно он ушел?
– На прошлой неделе.
– Адрес этой женщины знаете?
– Конечно. Мама к ней скандалить ходила. Я
отговаривала, но она не послушала. Я возле подъезда ждала, ужасно стыдно, но
маму жалко. Улица Ногина, дом пять, квартира семьдесят девять, –
скороговоркой закончила она.
– У вас ведь есть дом в поселке Радужный?
– У отцовой тетки. Только она умерла. Ее дочери дом не
нужен, а отцу там всегда нравилось. Он деньги отдал, а дом не оформил, мама
говорит, уже тогда разводиться надумал и не оформлял, чтобы с нами не делиться.
Папаша называется, – она опять фыркнула, но отнюдь не с обидой, скорее
весело.
– Кому он сдал этот дом, вы знаете?
– Да не сдал, друг его там живет.
– С ребенком?
– Ага. Жена у него умерла, а ему жить негде.
– Что значит «негде»?
– Не знаю. Отец так сказал. Пусть, говорит, поживет.
Мама не возражала, мы ведь не знали, что он дом-то купил, это уж потом мать
позвонила его родне…
Далее последовал довольно бестолковый рассказ, суть его
сводилась к следующему. Наличие у отца денег, и немалых, явилось для семейства
неожиданностью, хотя папаша всегда был жмотом и вполне мог скопить эту сумму,
но тот факт, что деньги были скоплены в законном браке, а теперь отходили
супругу, произвело на мать Лены такое ошеломляющее впечатление, что она слегла
в больницу. Коварство родителя не укладывалось и в Лениной головке, похоже, она
могла говорить об этом часами, и я поспешила вернуть разговор к интересующей
меня теме.
– Что вы знаете об этом друге? Давно отец с ним знаком?
