Школу я покинула в легком недоумении. Выходило, что либо
учителя вовсе ничего не замечали, либо я поторопилась зачислить Вику в
наркоманки. Родителям свойственно впадать в панику, когда чадо ведет себя,
мягко говоря, непривычно. Возможно, внезапная вспышка девчонки имеет совсем
другую причину. Я собралась посетить пансионат, где она пробыла неделю, но
поездку пришлось отложить на субботу. Тимур неожиданно решил составить мне
компанию.
– С чего это вдруг? – удивилась я.
– Если нет никакой возможности отучить тебя совать нос
в чужие дела, надо этот процесс контролировать, – заметив, что я
нахмурилась, он засмеялся. – На самом деле, я совсем не против с тобой
прокатиться. К тому же в этом пансионате работает жена моего хорошего
знакомого. Вдруг тебе это пригодится?
– Так и быть, поедем, – согласилась я и решила
прихватить с собой Сашку, пес составит Тимуру компанию, пока я буду толочь воду
в ступе, то есть получать ценные сведения.
Хозяин клиники Фельцман (он сам предпочитал именовать ее
пансионатом), бывший заведующий отделом здравоохранения, был, по мнению
сослуживцев, скользким типом и этому определению вполне соответствовал.
Невысокий, худой, глубоко посаженные глазки постоянно бегают, точно им на месте
не сидится. От их мельтешения у меня начала кружиться голова. Прибавьте к этому
привычку постоянно потирать руки, по-бабьи мягкие, лишенные какой-либо
растительности и со свежим маникюром. Зная за собой эту привычку, он старался
держать руки в карманах халата, но они непостижимым образом мгновенно
выскальзывали оттуда, а он их вновь туда определял. Выглядело это очень
комично. На какие деньги он купил пансионат, да еще его и переоборудовал, никто
не знал, хотя налоговой бы следовало этим поинтересоваться. Правда, многие
догадывались. Грехов на нем было, как блох на дворовой собаке, однако чутьем
бог его не обидел. Он добровольно покинул чиновничье кресло, не дожидаясь
возбуждения уголовного дела, что непременно бы последовало, потому что
Фельцман, по общему мнению, зарвался.
Пансионат находился в двадцати километрах от города, в
сосновом бору по соседству с водохранилищем. Рядом с воротами была стоянка, там
мы и оставили машину. Тимур с Сашкой отправились на прогулку в лес, а я к будке
с охранником. Фельцману я позвонила по дороге, и он милостиво согласился меня
принять.
Охранник проверил мои документы и пропустил на территорию.
От бывшего пансионата остались только два корпуса, за ними шел парк, в глубине
которого виднелся двухэтажный особняк. Фельцман предпочитал жить здесь. Подходя
к первому корпусу, я отметила: решеток на окнах нет, колючая проволока на
заборе отсутствует, правда, кругом торчат камеры видеонаблюдения. В общем, если
это и был дурдом, то особенный, пациенты вряд ли чувствовали себя здесь как в
тюрьме. «Впрочем, это элитная психушка», – напомнила я себе и вошла в
здание.
У дверей сидел еще один охранник, в руках его была рация.
Парень повел меня по коридору к кабинету с надписью на золотой табличке:
«Главный врач Фельцман Г.С.».
Геннадий Самуилович ждал меня, несколько театрально восседая
в кресле. Недоброжелатели утверждали, что его настоящее имя вовсе не Геннадий,
а Гад. В самом деле, есть такое библейское имя. Дед, когда ему как-то
намекнули, что Фельцман уже не путает свое с чужим, а просто все своим считает,
высказался на этот счет так: «Чего вы хотите от человека, которого родная мать
Гадом назвала». Эта шутка достигла ушей Фельцмана и, по словам все тех же
недоброжелателей, вызвала у него нервный тик. Возможно, для него это и
послужило поводом вспомнить, что он врач-психотерапевт, и оставить чиновничье
кресло.
При моем появлении Геннадий Самуилович выжал скупую улыбку,
потом сурово сдвинул брови, намекая тем самым, что здесь я на его территории и
играть должна по его правилам. Руки Фельцмана при этом нервно двигались,
территория территорией, но он прекрасно знал, как Дед способен усложнить жизнь
любому человеку.
– Присаживайтесь, – кивнул он мне, брови я тоже
сурово сдвинула и обошлась без улыбки, давая понять, что дело у меня серьезное
и я не потерплю, чтобы наш славный доктор дурака валял со всеми вытекающими из
этого последствиями. Для него, разумеется. Моя хмурая физиономия возымела
действие. Фельцман забеспокоился, руки его теперь двигались непрерывно, но он
широко улыбнулся и заговорил доброжелательней: – И кто из моих пациентов вас
заинтересовал, уважаемая Ольга Сергеевна?
– Меня, по большей части, тряпки интересуют, –
вздохнула я. – Но речь у нас с вами пойдет о Вике Корзухиной.
Мой ответ вызвал легкое замешательство, но Фельцман быстро с
ним справился.
– Вики в настоящий момент здесь нет, отец забрал ее
несколько дней назад. Ее мать… впрочем, вы, должно быть, знаете.
– Знаю, – не стала я спорить, только осматривалась
и тянула время, Геннадий Самуилович молча томился. – Когда она поступила в
вашу клинику?
– Одну минуту… – Он заглянул в бумаги, лежавшие на
столе. – Если быть точным… – Он назвал дату, я кивнула и вновь
спросила:
– А какова причина ее появления здесь?
– Нервное расстройство.
– Вот как? И что так расстроило девочку?
– Ваш тон, уважаемая Ольга Сергеевна, несколько
неуместен, когда речь идет…
– Речь идет о вашей клинике, в которую родители
отправляют своих неразумных детей за немалые деньги, надеясь, что вы за эти
самые деньги избавите их от дурных пристрастий. «Не верьте, что наркомания
неизлечима». Кажется, так начинается ваш рекламный ролик?
– Вика Корзухина вовсе не наркоманка, – покачал он
головой. – У девочки действительно был нервный срыв. Ее родители решили,
что некоторое время ей стоит побыть здесь под моим наблюдением. У жены
Корзухина возникли проблемы с дочерью, эмоционального характера. Наша клиника
специализируется на лечении наркоманов, но это вовсе не значит, что все наши
пациенты… Девочка нуждалась в отдыхе.
– Я могу взглянуть на ее медицинскую карту?
– Вам прекрасно известно, что существует такое понятие,
как врачебная тайна…
– Если девочка нуждалась в отдыхе, чего же здесь
скрывать? – удивилась я.
Фельцман поджал губы, но поднялся и пошел к стеллажу, достал
медицинские карты и протянул мне.
– Пожалуйста. Надеюсь, вы не воспользуетесь моим добрым
расположением и не станете…
– Не стану, – кивнула я, просматривая записи. О
пристрастии к наркотикам там не было ни слова, впрочем, это еще ничего не
значило. – Геннадий Самуилович, расскажите вкратце, что за проблемы у
девочки.
