«А этого ты бы не вынес, правильно? — с горечью спросил я, потому что наконец-то все понял. Еще тогда, двадцать лет назад, я видел ответ в принесенных им цветах, а теперь читал его в реакции Рафаэля на известие о смерти Юджинии. Ее не стало, и больше он не мог тешить себя фантазией, что между ними еще может расцвести настоящее и сильное чувство. — Ведь если бы она отказалась видеться с тобой, то что случилось бы с твоей маленькой мечтой?»
Он молчал.
«Ты любил ее, Рафаэль. Ты всегда любил ее. И эти встречи с ней раз в месяц, раз в неделю, раз в день, раз в год были только ради тебя — ради того, что ты хотел и надеялся получить. Поэтому ты ничего мне не говорил. Ты просто позволил мне верить, что она ушла от нас и ни разу не оглянулась назад, ни разу не захотела оглянуться. Тогда как все это время ты знал…»
«Она хотела, чтобы все было именно так, — сказал Рафаэль. — Я должен был уважать ее выбор».
«Ничего ты не должен был».
«Прости меня, — бормотал он. — Гидеон, если бы я знал… Откуда мне было знать?»
«Скажи мне, что случилось в тот вечер».
«В тот вечер?»
«Ты знаешь, в какой вечер. Хоть сейчас не разыгрывай передо мной идиота. Что случилось в тот вечер, когда погибла моя сестра? И сразу прошу тебя: не говори, что это сделала Катя Вольф, понятно? Ты был с ней. Вы спорили о чем-то. Я пробрался в ванную. Окунул Соню в воду. Что было потом?»
«Не знаю».
«Я не верю тебе».
«Это правда. Мы вернулись в ванную и застали там тебя. Катя начала кричать. Прибежал твой отец. Я отвел Катю вниз, на кухню. Это все, что я знаю. После того как приехала "скорая помощь", я уже не поднимался наверх. И не выходил из кухни до приезда полиции».
«Когда вы с Катей пришли в ванную. Соня двигалась в воде?»
«Не знаю. Кажется, нет. Но это совсем не значит, что это ты утопил ее. И никто так не думал».
«Раскрой глаза, Рафаэль! Я держал ее в воде!»
«Ты не можешь этого помнить. Это невозможно. Ты был слишком мал. Гидеон, Катя оставила ее на пять или шесть минут. Я пришел поговорить с ней, и мы поспорили. Из ванной мы перешли в детскую, потому что я хотел знать, что она собиралась делать с…» Он запнулся. Он не мог произнести этого вслух, после стольких лет, даже теперь.
Я сказал это за него: «Какого черта ты обрюхатил ее, Рафаэль? Ведь ты же был влюблен в мою мать?»
«Блондинки, — таков был его жалкий ответ. Он прозвучал после пятнадцати секунд томительного молчания, нарушаемого только прерывистым дыханием. — Они обе были блондинками».
«Боже! — прошептал я. — И она позволила тебе называть ее Юджинией?»
«Не надо, — попросил он. — Это случилось лишь однажды».
«И вы не могли допустить, чтобы кто-нибудь узнал об этом, ну конечно. Ни ты, ни она. Ей нужно было скрывать, что она оставила Соню одну на целых пять или даже шесть минут, а тебе — что ты трахался с ней, представляя, что на ее месте — моя мать».
«Она могла бы избавиться от ребенка. Это было бы просто устроить».
«Нет, Рафаэль, — сказал я. — В жизни все очень непросто. За исключением лжи. И действительно, нам всем ложь далась легко».
«Но не твоей матери, — возразил Рафаэль. — Вот почему она ушла».
Он вновь потянулся ко мне, вновь вцепился пальцами в мое плечо с той же силой, как в начале разговора. «Она сказала бы тебе правду, Гидеон, — проговорил он, глядя мне в глаза. — В этом ты можешь верить своему отцу. Она сказала бы тебе правду».
21 ноября, 1.30
Вот и все, с чем я остался, доктор Роуз: меня заверили, что если бы она осталась жива, если бы у нас была возможность встретиться, то она все рассказала бы мне.
Она провела бы меня по моему прошлому и поправила бы меня там, где мои воспоминания были неверными или неполными.
Она бы объяснила мне то, что я помню. Она бы заполнила пробелы.
Но она умерла и поэтому больше ничего не сможет сделать.
И мне остается полагаться только на свою память.
Глава 27
Ричард спросил у сына:
— Гидеон, что ты здесь делаешь?
Гидеон ответил вопросом на вопрос:
— Что с тобой случилось?
— Его пытались убить! — выпалила Джил. — Он думает, что это Катя Вольф. Он боится, что следующей ее жертвой можешь стать ты.
Гидеон посмотрел на нее, потом снова перевел взгляд на отца. Даже в своем нервическом состоянии Джил заметила, что Гидеон всего лишь озадачен. Не шокирован, не напуган тем, что Ричард едва не погиб, а просто озадачен. Он спросил:
— Зачем Кате это делать? Вряд ли таким образом она добьется того, что ей нужно.
— Гидеон… — медленно заговорил Ричард.
— Ричард думает, что она хочет убить и тебя, — опять вмешалась Джил, не в силах держать в себе переполняющие ее чувства. — Он думает, что она толкнула его под автобус. Он мог погибнуть.
— Это он тебе так сказал?
— Господи! Это действительно произошло! — воскликнул Ричард. — Что ты здесь делаешь? И когда ты пришел?
Сначала Гидеон не ответил. Он как будто производил мысленный учет ранений отца. Его взгляд опустился к ноге Ричарда, скользнул к руке в гипсе, потом вернулся к разбитому лицу.
— Гидеон, — не выдержал Ричард, — я спросил тебя, долго ли ты…
— Достаточно долго, чтобы найти вот это.
Гидеон помахал открыткой, зажатой в руке. Джил взглянула на Ричарда. Его глаза сузились.
— Об этом ты мне тоже лгал, — сказал Гидеон.
Внимание Ричарда было приковано к открытке. Он спросил:
— О чем?
— О моей сестре. Она не умерла. Ни в младенчестве, ни ребенком.
Его рука смяла конверт, и тот упал на пол. Джил удивленно посмотрела на фотографию в рамке, которую все еще держала в руке.
— Но, Гидеон, ты же знаешь, что твоя сестра…
— Ты копался в моих вещах, — перебил ее Ричард.
— Я хотел найти адрес, но ты, должно быть, куда-то его припрятал, и вместо него я нашел вот это…
— Гидеон! — Джил протянула ему фотографию, которую Ричард собирался отдать сыну. — Ты что-то путаешь. Твоя сестра была…
— Вместо него я нашел это, — продолжал Гидеон, не обращая на нее внимания. — И теперь я точно знаю, кто ты такой: обманщик, который не может перестать лгать, даже когда от этого зависит его жизнь. Даже когда от этого зависит жизнь других людей, папа.
— Гидеон! — Джил ужаснули не сами слова, а ледяной тон Гидеона. На время ее ужас затмил возмущение, вызванное поведением Ричарда в отношении ее самой. Она гнала от себя мысль о том, что Гидеон говорит правду — по крайней мере, в отношении ее жизни, если не его: не рассказывая ей о болезни Сони, Ричард лгал ей своим молчанием. Сейчас Джил была способна только недоумевать по поводу несвоевременности того, что сын говорил отцу. — Ричард чуть не погиб всего три часа назад!
