— А сейчас?
Ульрика увидела, что ей предоставляется возможность установить с Робби доверительные отношения. Пусть у нее теперь были более серьезные проблемы, чем смерть человека, которая случилась несколько месяцев назад (человека, которого она даже не знала!), тем не менее нужно дать понять Робу, что в «Колоссе» у него есть друг и этот друг сидит сейчас рядом с ним в баре «Отелло».
— Готов ли я говорить об этом сейчас?
— Да.
Он покачал головой.
— Не думаю.
— Слишком больно?
Взгляд в ее сторону.
— С чего такой вопрос?
Она пожала плечами.
— Мне кажется, это очевидно. Вы, похоже, были близки с отцом. Вы вместе жили, в конце концов. Должно быть, ты проводил с ним немало времени. Помню, ты говорил мне, как вы вдвоем смотрели теле… — Она остановилась. До нее дошло, что означают эти слова. Медленно покачивая в бокале бренди, она заставила себя закончить: — Вы вдвоем смотрели телевизор. Ты ведь так говорил: что вы вдвоем смотрели телевизор?
— Так и было, — подтвердил он. — Мой папа был тяжелым человеком, но если был включен телевизор, он обычно никого не трогал. Я думаю, телевизор его гипнотизировал. Поэтому, когда мы оставались наедине — особенно после того, как маму отправили в больницу, — я включал телик, чтобы он меня не доставал. Это, наверное, я по привычке сказал тебе тогда, что мы смотрели с ним телевизор. Мы больше ничего вместе не делали. — Он допил пиво и спросил: — Так зачем ты пришла?
Зачем она пришла? Внезапно причины, побудившие ее примчаться сюда, потеряли свою актуальность. Ульрика перебрала темы в поисках такой, которая бы и не показалась надуманной, и была бы безобидной.
— В общем, чтобы поблагодарить тебя, — нашлась она наконец.
— За что?
— Ты столько делаешь в «Колоссе». Не думай, что это останется незамеченным. Просто не всегда есть время…
— И ты приехала сюда только ради этого?
Робби посмотрел на нее с недоверием, как сделал бы на его месте любой разумный человек.
И здесь почва под ногами была непрочной, поэтому Ульрике оставалось лишь открыть истинную цель этого разговора.
— На самом деле есть кое-что еще. Сейчас у меня… то есть… в отношении меня ведется расследование, Роб. Поэтому я хочу понять, кто мой друг, а кто нет. Ты, наверное, в курсе.
— В курсе чего? Кто твой друг?
— Нет, в курсе того, что ведется расследование.
— Ну да, я знаю, что к нам приходила полиция.
— Я говорю не про это дело.
— Тогда про что?
— Совет попечителей расследует мою деятельность в качестве директора «Колосса». Ты ведь знаешь, что сегодня в «Колосс» приходил президент совета?
— Интересно, почему это?
— Почему что?
— Почему ты думаешь, что я об этом знаю? Там у вас меня даже за человека не считают. И никто ни о чем не рассказывает.
Робби произнес это спокойно, но она видела, что он… разъярен? Обижен? Огорчен? Ну почему она раньше ничего этого не замечала? И что делать с этим теперь? Только извиниться, туманно пообещать, что в «Колоссе» многое изменится, и уйти восвояси?
— Я собираюсь изменить такое положение дел, Роб.
— Если я встану на твою сторону?
— Я не говорю…
— Да ладно, все нормально. — Он оттолкнул от себя пустую кружку, отрицательно мотнул головой, когда бармен предложил повторить. Он заплатил за себя и за Ульрику и сказал: — Я понимаю, это игра. Все эти политические штучки для меня не тайна за семью печатями. Не идиот же я.
— Я не имела в виду, что ты…
— Никаких обид, Ульрика. Ты делаешь то, что должна. — Робби встал со стула. — Как ты добралась сюда? — спросил он. — Неужели на велосипеде?
Ульрика подтвердила, что действительно приехала на велосипеде. Допив бренди, она тоже поднялась и сказала:
— Ну, мне пора отправляться.
— Уже поздно. Я подвезу тебя до дому, — предложил Робби.
— Подвезешь? Я думала, что ты сам на велосипеде ездишь.
— На работе да, — сказал он, — а так нет. Мне от отца достался фургон. Вот ведь не повезло ему. Он только купил себе фургон, чтобы было чем заняться на пенсии, а через неделю свалился замертво. Даже ни разу не посидел за рулем. Ну, пошли. Твой велосипед поместится в кузове. Я так уже делал.
— Спасибо, но это совсем не обязательно. Для тебя это так хлопотно, и…
— Не говори ерунды. Никаких хлопот.
Робби взял ее за руку.
— Доброй ночи, Дэн, — сказал он бармену и повел Ульрику не к той двери, в которую она вошла, а к коридору напротив. Коридор этот, как ей стало ясно через секунду, вел к туалетам и дальше к кухне, куда они и вошли. Там оставался только один повар, и он кивнул вместо приветствия, когда они миновали его. Ульрика увидела, что в дальнем углу кухни есть еще один выход — запасной, чтобы поварам было куда бежать в случае пожара. Туда-то и направился Робби. Дверь выходила на узкую парковку позади гостиницы: с одной стороны парковка упиралась в здание, а с другой ее поджимал склон холма, на котором лежала площадь Гранвиль-сквер. В дальнем темном углу парковки стоял фургон — старый и безобидный на вид, покрытый пятнами ржавчины и с выцветшей белой надписью на боку.
— Мой велосипед… — начала Ульрика.
— Наверху, на площади? Мы с этим разберемся. Садись. Я знаю, как туда быстро подъехать.
Она оглядела пустынную стоянку. Освещение было скудным. Она бросила вопросительный взгляд на Роба. Тот ответил ей улыбкой. Тогда она подумала о «Колоссе» и о том, как много она работала и что все ее труды пойдут прахом, если ей придется передать бразды правления в другие руки. Например, в руки Нейла. Или в руки Гриффа. В чьи угодно руки.
Иногда нужно просто довериться судьбе, подумала она. И сейчас как раз такой случай.
Подойдя к фургону, Робби открыл для нее пассажирскую дверцу. Она забралась внутрь. Он захлопнул дверь. Ульрика стала нащупывать ремень безопасности, но не находила его. Когда Робби тоже сел в машину и увидел ее безуспешные поиски, то завел двигатель и сказал:
— Ой, извини. Ремень тут так сразу и не найдешь. Он ниже, чем обычно. У меня есть фонарик, сейчас я тебе посвечу.
Робби опустил руку к полу рядом со своим сиденьем. Ульрика увидела, что он извлек оттуда фонарик.
— Теперь найдешь, — сказал он.
И она снова повернулась в сторону дверцы, чтобы найти наконец ремень безопасности.
Все произошло менее чем за три секунды. Она ждала, когда зажжется свет фонарика.
— Роб? — произнесла она, не понимая, почему требуется столько времени на простейшую операцию.
