На лице Фуше появилось странное выражение, но он хранил молчание.
Алан искоса взглянул на Иду де Септ-Эльм.
– Задолго до того, как возник вопрос о капитане Перережь-Горло, – продолжал он, – я получил определенные инструкции. Мне было приказано во время ночи любви с одной очаровательной особой, чье имя я не стану называть… О, да какое это теперь имеет значение!
– Продолжай! – потребовала Ида. Ноздри ее раздувались, глаза сверкали.
– Ну, мне было приказано оставить на эту ночь незапертой сумку с бумагами, а потом скрыться и не попадаться никому на глаза, как будто я испугался и спрятался. После меня должны арестовать и пригласить поступить к вам на службу.
Фуше стоял неподвижно, как идол.
– Я спрашивал не об этом, – возразил он.
– Слушайте дальше! – прервал его Алан. – В течение недели, когда я скрывался, начались убийства капитана Перережь-Горло. После первого же из них поползли слухи – спросите кого угодно в Булони, – что вам поручат расследование. Вы узнали об этом, как и наши агенты, не так ли?
– Да.
– Когда я отсиживался в укрытии, – продолжил Алан, – вы уже разыскивали меня, чтобы арестовать. Первоначально целью игры было проникновение нашего агента во вражеский лагерь. Наши люди предупредили меня, что после ареста мне могут поручить несколько иную роль. Теперь же я мог оказаться во вражеском лагере в буквальном и куда более важном смысле. Вы хотите услышать, каким образом я узнал, что меня могут послать на розыски капитана Перережь-Горло? Это произошло потому, что вы успели поведать о своем великолепном плане той единственной персоне, кому вы полностью доверяете.
Теперь, когда от «Медузы» уже нечего было ожидать никакой пользы, ветер начал меняться. Сейчас он дул вдоль края утеса, развевая перья на капоре Иды и ее черно-красную мантилью и даже шевеля ворс на цилиндре Фуше. Однако оба ничего не замечали.
Министр полиции, казалось, был не в состоянии произнести пи слова.
– Единственной персоне, которой он доверяет? – переспросила Ида с презрительным удивлением. – Кому же может доверять этот стервятник? От кого же ваши проклятые агенты узнали об этом?
Алан посмотрел на Фуше.
– Я бы не сказал вам, – спокойно произнес он, – если бы вы не догадались до того, как задали мне вопрос. Да, это была ваша жена – дама, которую называют Нянюшка Жанна.
Министр полиции не пошевелился и даже не моргнул глазом. Он стоял неподвижно, держа в руке табакерку. Но в глубине его взгляда светился огонек простого человеческого страха.
Алан заметил это.
– Успокойтесь, – с горечью сказал он. – Добродетель этой дамы вне всяких сомнений, она бы никогда не подумала сообщить кому-нибудь ваши секреты. Но у нее есть страсть к мороженому и к сплетням с подругами. Она не подозревала, что ваш план сколько-нибудь важен, да сначала он и не был таковым. Так что можете не волноваться.
Жозеф Фуше опустил глаза на табакерку. Осторожно взяв щепотку длинными пальцами, он сунул коробочку в карман камзола.
– Благодарю вас, мистер Хепберн, – сказал он после паузы.
Но Алан, измученный болью и усталостью, только огрызнулся в ответ:
– Не за что меня благодарить! Ваш план очень скоро стал важным, не так ли? Я вернулся в Париж и был арестован 20-го вечером. В тот же вечер вы получили ожидаемый приказ императора, но куда более трудный, чем вы рассчитывали. «Найдите капитана Перережь-Горло за семь дней».
Вы знали, что это абсолютно невозможно. Но император ждет, чтобы ему повиновались, – вам бы пришлось несладко, если бы вы не выполнили приказ. Для вас не имело никакого значения, кто в действительности капитан Перережь-Горло. Вам был нужен всего лишь козел отпущения – кто-то, кого, ко всеобщему удовлетворению, можно было бы представить как английского агента, закалывавшего часовых по приказу Питта. И вы могли сразу же предъявить жертву в качестве доказательства вашей великой проницательности, верно?
– Да, – спокойно ответил министр полиции.
Алан продолжал говорить, словно не будучи в состоянии остановиться:
– Мышь была в ваших лапах. Вы могли позволить ей немного побегать, прежде чем кот прыгнет. «Видите, – сказали бы вы тогда, – я все время подозревал, что этот виконт де Бержерак – капитан Перережь-Горло. Я предоставил ему возможность выдать себя – столь тщательно охраняемый, он не мог принести нам никакого вреда, – и в итоге он себя выдал. Убейте его и поблагодарите меня за этот подарок!» Разве это не правда?
– Правда, – столь же спокойно отозвался министр.
– Но это не имеет значения, – закончил Алан. – Всех деталей я не знаю и никогда не знал…
– Да, всего вы не знали, – согласился Фуше, поджав губы. – Льщу себя надеждой, что эти детали оказались более эффективными, чем вы думаете. Исключая нескромность моей супруги…
Ида де Сент-Эльм расхохоталась.
– Вашей супруги! – воскликнула она. – И это говорит властелин судеб, заставляющий чужих жен служить своим интересам!
– Умоляю вас, дорогая мадам, соблюдать осторожность, – произнес Фуше мягким и даже любезным тоном, однако сразу же заставившим Иду прекратить смеяться.
– Разве вам не кажется это комичным?
– Нет, – ответил министр полиции.
– Простите! – заговорил Алан, вновь приобретший контроль над собой и испытывающий чувство стыда. – Мне не следовало болтать об этом, министр. Я сознательно влез к вам в западню, так что мне не на что жаловаться. Давайте покончим с этим, а я постараюсь показать, что умею проигрывать.
Ветер свистел вокруг утеса. Фуше, подняв плечи, не сводил с Алана странного взгляда.
– «Умею проигрывать», – повторил он. – Истинный англичанин, разрази меня Бог!
– Ну а что вы хотите, чтобы я сказал? – осведомился Алан. – Разве есть причина, по которой мы должны таить злобу друг на друга?
– Ален, я ничего не таю против тебя! – воскликнула Ида. Она смягчилась, увидев врага бледным и беззащитным. – Если я что-нибудь могу для тебя сделать…
– Да! Пусть мне позволят повидать Мадлен, прежде чем…
– Ах, так ты хочешь повидать ее?! – взвизгнула Ида.
– О боже! – вздохнул Алан. – Почему мы должны вести себя как дети, стоит лишь чуть задеть нашу гордость? А вы, министр? Как вы поступите теперь, когда я вновь нахожусь под вашей заботливой опекой? Куда вы меня поведете?
– Мы пойдем в павильон, – невозмутимо ответил Фуше.
– В какой павильон?
– В императорский, – объяснил Фуше, – который находится прямо за вами. Очень скоро, месье, вы встретитесь с человеком, которого столь вежливо именовали «Бони». Я бы не позволил себе подобной фамильярности с императором.
У Алана вновь закружилась голова.
