Внезапно Билс замолчал, прервав песню на полуслове. Аня настороженно приподняла голову, но ничего подозрительного не услышала. Билс, судя по всему, тоже к чему-то прислушивался, так как теперь снаружи не доносилось ни звука, негр замер. Затем она услышала его осторожные шаги, они удалялись от палатки.
Анне захотелось выйти и спросить, что привлекло внимание Билса, но, пока она собиралась, все стихло, и Анна поняла, что Билс куда-то отошел.
«Все в порядке, – успокаивала она себя, – если бы телохранитель почувствовал настоящую опасность, он разбудил бы Макса и Янси. Но он этого не сделал. Значит, серьезной угрозы нет. Скорее всего, какое-нибудь животное, привлеченное светом костра, подобралось слишком близко, и бдительный страж отправился на разведку».
Она рассуждала очень логично, но почему-то никакая логика не могла заставить ее успокоиться. Она по-прежнему продолжала прислушиваться к малейшему шороху, ожидая в любую минуту услышать шаги возвращающегося негра.
Когда она уловила этот звук, то поначалу решила, что наконец-то вернулся Билс. Но шорох доносился совсем не с той стороны, куда тот ушел. Ей показалось, что она слышит осторожные шаги. Теперь она ясно различала, что кто-то крадется по траве. Вот хрустнула ветка, а вот зашуршала сухая трава. Шаги не могли принадлежать Билсу. Тот ступал тяжело, шаг у него был широким, а здесь кто-то передвигался быстро и легко. Если бы Анна не прислушивалась изо всех сил, она, пожалуй, могла бы вообще ничего не услышать.
Шаги на секунду замерли возле палатки Марека, послышался легкий шорох. Она напрягла слух. Тишина. Внезапно ее осенило: какая же она глупая! Напридумывала бог знает что. Это же сам Марек! Ну, конечно! Вышел ночью по необходимости, ну, по физиологической необходимости – оно и понятно, тяжеловато просидеть почти сутки, не выходя из палатки. И вот ведь упрямец! Так не хотел с ними встречаться, что даже в туалет отправился ночью. И как у него мочевой пузырь не лопнул.
Анна усмехнулась в темноте. Хорошо, что она не стала поднимать панику, мужчины бы ее высмеяли, а Марек и вовсе сжил бы со света.
В эту минуту в его палатке послышалась какая-то возня, но Анна больше не беспокоилась. Наверняка перебирает свои сокровища, все никак насмотреться не может. Надо же, что с людьми делает золото! Раньше она считала, что «золотая лихорадка» – это просто миф, а оказалось – это самая настоящая болезнь.
Билс все не возвращался. В палатке поляка было тихо, потом она услышала довольно громкий звук, как будто что-то тяжелое упало на земляной пол. «Да что он там, совсем спятил?» – рассердилась Анна. Она вдруг испугалась, что странный парень надумал сбежать, прихватив золото. И бог бы с ним, с золотом, но ведь пропадет в джунглях человек. Хоть и паразит, а жалко.
Девушка решила проверить, что он там делает. И предупредить Билса, что парень задумал очередной фокус. Она вылезла из палатки и осмотрелась, ища глазами знакомую фигуру великана. Что-то долго он отсутствует. Пора бы уже возвратиться. Она еще немного потопталась у своей палатки, но ей стало холодно, захотелось побыстрее вернуться обратно, закутаться в теплый спальник и хоть немного вздремнуть. Поэтому она решила не ждать Билса, а просто подойти к палатке Марека и тихонько заглянуть внутрь.
Она решительно повернулась и зашагала в нужном направлении. Палатка, в которой жил Марек, находилась немного в стороне, всего в каких-нибудь десяти шагах от остальных, но ее скрывало большое дерево. Так захотел сам Марек, заявив, что нуждается в уединении и гвалт, постоянно царящий в лагере, его раздражает. Никому и в голову не пришло возражать странному парню, и с тех пор палатка стояла немного на отшибе.
Анна обогнула дерево и сразу же увидела палатку Марека. Она была слабо освещена изнутри. На парусиновой стенке четко выделялся силуэт сидящего в кресле человека. Ну, так и есть. Марек и не думал ложиться спать. Сидит себе преспокойно.
Девушка немного помедлила. Ей не хотелось разговаривать с Мареком, его вечно недовольный тон действовал ей на нервы. Она уже решила вернуться к себе, но в последний момент передумала и подошла вплотную ко входу.
– Марек! – негромко позвала она. – Марек, у тебя все в порядке?
Никто не ответил.
«Вот засранец! Делает вид, что не слышит. Надо же иметь такой отвратительный характер! Ну, я тебе сейчас устрою!» – сердито подумала Анна и, уже не колеблясь, вошла внутрь. Уперев руки в бока, она собралась высказать заносчивому типу все, что о нем думает, но слова застряли у нее в горле.
Керосиновая лампа, стоящая на полу, отбрасывала на стены палатки причудливые тени. Света было вполне достаточно, чтобы разглядеть сидящего спиной ко входу, в складном кресле, Марека. Сначала Анна подумала, что он уснул в кресле, охраняя свои сокровища. Почему-то ей пришла на ум строчка из поэмы Пушкина: «...царь Кащей над златом чахнет...» Но она не улыбнулась, вспомнив этот отрывок, так как в следующую секунду сделала неприятное открытие: в данном случае Кащей зачах-таки, причем окончательно и бесповоротно.
Марек сидел, как-то странно сгорбившись, словно стал меньше ростом. Руки его безжизненно повисли, как будто отделились от плеч, а голова склонилась на грудь.
Анна могла видеть его только со спины и заметила, хотя и не сразу, что верхний шейный позвонок Марека, выпятившись, сильно натягивал кожу на затылке, и в этом месте его тонкая, как у ребенка, шея казалась переломленной.
Стараясь унять дрожь и зажимая рот руками, чтобы не заорать во весь голос, Аня заставила себя обойти кресло, чтобы взглянуть на лицо поляка. У нее еще теплилась надежда, что все странности в его облике – всего лишь игра света, но, когда она увидела неестественно выпученные глаза, обнажающие белки и смотрящие на нее сердито, даже злобно, сомнения рассеялись.
Марек был мертв.
Кто-то сломал ему шею.
Анна судорожно вдохнула воздух и отвела глаза от трупа. Ее взгляд наткнулся на ящик с сокровищами, стоящий прямо напротив кресла. Она знала здесь каждую вещицу, так как каждый из них помногу раз рассматривал их. С самого верха лежали обсидиановые ножи, предназначенные для жертвоприношений. Анна машинально пересчитала их и остолбенела: ножей было не пять, как раньше, а только четыре! Она посмотрела на мертвого Марека, словно надеялась, что он ответит ей, куда подевался пятый нож. Неожиданно он так и сделал. Конечно, он не произнес ни слова, ведь мертвые ужасно молчаливы, но теперь она вдруг увидела то, чего не заметила сразу: в груди Марека, прямо в сердце, торчал пятый нож. Его вогнали по самую рукоятку.
Это было уже слишком. Анна бросилась к выходу. Споткнулась о вытянутые ноги трупа, упала. Коротко взвизгнула и на четвереньках выползла из палатки.
Сидя на земле, она потрясла головой, пытаясь прийти в себя, потом подняла голову и судорожно всхлипнула. Вскочив на ноги, она несколько секунд смотрела прямо перед собой, беззвучно открывая и закрывая рот. Волосы у нее встали дыбом. И было от чего. Из кустов на Аню смотрело знакомое лицо, которое она уже никогда не надеялась увидеть воочию. Это было лицо...мистера Грина!
