Она вышла к фасаду коттеджа. Здесь все было иначе, чем с противоположной стороны. У Марка Кэллендера руки не дошли до этих джунглей, среди которых дорожка почти совсем затерялась. Толстые ветви ползучего куста, усыпанные маленькими белыми цветами и колючками, охватывали как решеткой окна первого этажа. Ворота, ведущие на дорогу, заклинило, и они открывались ровно настолько, чтобы сквозь створки мог протиснуться человек. По обе стороны от них стояли, как часовые, два остролиста, покрытые густым слоем пыли. Живая изгородь перед домом достигала человеческого роста.
Бросив последний взгляд на пространство перед домом, она вдруг заметила среди густой травы чуть в стороне от дорожки какое-то цветное пятно. Это была скомканная страница из иллюстрированного журнала. Корделия расправила ее и обнаружила, что это цветная фотография голой девицы. Она стояла спиной к камере, слегка наклонившись вперед и выпятив ягодицы. Корделия обратила внимание на дату в верхнем углу страницы. Майский номер. Значит, журнал или по крайней мере этот обрывок попали в коттедж, когда Марк уже был здесь.
Она застыла на месте с журнальной страницей в руках, стараясь понять, почему ей это так неприятно. Картинка, конечно, сальная, но не более чем те, что во множестве можно увидеть в киосках лондонских окраин. И тем не менее, пряча сложенную иллюстрацию в сумку (все-таки она говорит о чем-то, своего рода документ), Корделия чувствовала горечь. Может быть, слова мисс Маркленд оказались более пророческими, чем она сама предполагала? Уж не подвергается ли она, Корделия, опасности растаять от сантиментов по умершему юноше? Журнал, возможно, не имел к Марку никакого отношения. Страницу мог обронить кто-нибудь из посетителей. Теперь Корделия жалела, что вообще заметила ее.
Она обошла коттедж с западной стороны и сделала еще одно открытие. В зарослях бузины прятался маленький колодец всего около четырех футов в диаметре. Сруба над ним не было, но его закрывала тяжелая деревянная крышка с кольцом. Корделия заметила, что крышка заперта на висячий замок, который, хотя и проржавел, был все еще достаточно крепок. Кто-то побеспокоился оградить от опасности упасть туда любопытных детишек и захожих бродяг.
Теперь настало время осмотреть коттедж внутри. Сначала кухню. Она была небольшая, с окошком над раковиной, выходившим на восток. Его переплет совсем недавно покрасили, а стол покрыли новым красным пластиком. В тесном настенном шкафчике стояло с полдюжины банок пиво, коробка с мармеладом, лежало немного масла и заплесневелый обрезок ветчины. Именно в кухне Корделия обнаружила источник того неприятного запаха, который почувствовала, едва вошла в коттедж. На столе стояла бутылка из-под молока, где оставалось еще около половины содержимого. Молоко свернулось и превратилось в плотную массу, покрытую сверху коркой плесени, По другую сторону от стола располагалась керосиновая плитка на две горелки, на одной из которых стояла кастрюля. Корделия приподняла крышку, и в нос ей ударило отвратительной кислятиной. Достав из ящика стола ложку, она помешала густое варево. Похоже – тушеная говядина. Куски позеленевшего мяса, расплывшаяся картошка… Под раковиной стояла оранжевая коробка, которую использовали для хранения овощей. Картофелины сморщились, луковицы проросли зелеными побегами, морковь высохла. Итак, здесь ничего не тронули. Полиция увезла труп, собрала те доказательства, которые показались ей необходимыми, но после этого ни Маркленды, ни родственники умершего, ни его друзья не пожелали прийти сюда и навести порядок, стереть следы последних дней его жизни.
Корделия поднялась наверх. На тесную лестничную клетку выходили двери двух спален, одной из которых не пользовались уже долгие годы. В этой комнате с оконных рам осыпалась краска, побелка на потолке потрескалась, а выцветшие обои в цветочек во многих местах отстали от стен. Спал он в другой, большей по размерам комнате. Здесь стояла узкая кровать с металлической спинкой и волосяным матрацем, на который был брошен спальный мешок и валик, заменявший подушку. Рядом с кроватью стоял низенький столик, а на нем две свечи, прикрепленные собственным воском к тарелке, и коробок спичек. Его одежда висела в одностворчатом шкафчике. Пара ярко-зеленых вельветовых брюк, несколько рубашек и свитеров и один официальный костюм. Нижнее белье, выстиранное, но неглаженое, занимало полку сверху. Корделия пощупала свитеры. Они были связаны вручную из толстой шерсти, украшены сложными узорами, и было их четыре. Значит, кому-то он все-таки был дорог. Кто-то же потрудился для него. Интересно, кто?
Она ощупала карманы его скудного гардероба. Там ничего не было, кроме тощего бумажника из коричневой кожи в левом нижнем кармане пиджака. Обрадовавшись находке, Корделия поднесла ее к окну, надеясь обнаружить в бумажнике что-нибудь полезное: письмо или на худой конец просто бумажку с каким-нибудь адресом. Но там не оказалось ничего интересного. Только пара фунтовых бумажек, его водительские права и карточка донора, выданная кембриджской станцией переливания крови, в которой указывалось, что у него группа крови Б, резус отрицательный.
Окно без штор выходило в сад. Книги Марка стояли на полке у окна. Их было немного. Несколько томов «Новой и новейшей истории», Троллоп и Гарди, полное собрание Уильяма Блейка, Вордсворт, Браунинг и Донн в изданиях для школьников, два пособия по садоводству в мягких обложках. Последней в ряду стояла толстая книга, переплетенная в белую кожу. Корделия узнала в ней молитвенник. Переплет был снабжен миниатюрной медной застежкой. Было заметно, что книгой пользовались часто. Подбор литературы разочаровал Корделию. Он практически ничего не дал ей, кроме весьма поверхностного представления о вкусах Марка. Если он искал здесь уединения, чтобы учиться, писать или философствовать, то условия для этого у него были неважные.
Наиболее примечательная вещь в этой комнате висела над кроватью. Это было небольшое живописное полотно – квадрат девять на девять дюймов. Корделия изучила его. Несомненно, Италия, и возможно даже, что это конец пятнадцатого века. На картине был изображен молодой монах с тонзурой, читающий, сидя за столом. Нервные пальцы запущены между страницами книги. На удлиненной формы лице выражение напряженного внимания. У него за спиной открывался великолепный вид. На это можно часами смотреть без устали, подумала Корделия: обнесенный крепостной стеной город, кипарисовая роща, серебристый поток быстрой речки. Картина доставила ей удовольствие, Марку она наверняка тоже нравилась. Неужели ему нравилась и та вульгарная иллюстрация, которую она нашла перед домом? Могло ли и то и другое, совмещаясь, играть какую-то роль в его жизни?
Закончив осмотр, она приготовила себе кофе, воспользовавшись запасом Марка. Она вынесла кресло наружу и уселась у задней двери коттеджа с кружкой кофе на коленях, откинув голову, чтобы подставить лицо под солнечные лучи. Ее охватило чувство безмятежного покоя и умиротворенности, но предаваться ему она не могла себе позволить. Настало время поразмыслить. Она обследовала дом, в точности следуя инструкциям инспектора. Что сумела узнать она о погибшем юноше? Что заметила и что из этого следует?
Он был буквально одержим чистотой и порядком. Садовые инструменты он тщательно чистил после работы и аккуратно складывал, на кухне у него тоже все было расставлено по своим местам. Это так. И все же что-то заставило его прервать неоконченную работу, вонзить инструмент в землю и небрежно бросить грязные ботинки у порога. Прежде чем покончить с собой, он сжег все свои бумаги, но кружка с кофе осталась немытой. Он приготовил себе ужин, к которому не притронулся. Кастрюля так и стоит на плите, полная до краев. Это не та еда, которую можно было приготовить накануне, чтобы назавтра разогреть. Стало быть, он принял решение покончить с собой уже после того, как приготовил ужин. Ведь трудно предположить, чтобы он возился с едой, зная, что вскоре его уже не будет в живых.
