Я рванула с места, как ошпаренная. Не могу сказать, что я
была особенно напугана, не первый раз меня пугали и, боюсь, не в последний,
если господь еще даст пожить, но разозлилась я здорово. Сразу и не сообразишь,
на кого больше: на себя, на Деда с его хитрыми ходами, на Лукьянова… Меньше
всего досталось мордастому, хоть он и старался больше всех. Идиот, что с него
взять. А вот что за умник стоит за всем этим…
В крайнем раздражении и злости я не заметила, как оказалась
возле дома. Загнала машину в гараж, вошла в гостиную и устроилась на диване
рядом с Сашкой.
— Один придурок грозился оставить меня без ушей, —
пожаловалась я. — Как тебе это нравится? Хороша же я буду… Пожалуй, он
малость погорячился, как бы ему самому не остаться без жизненно важных органов.
Как думаешь, стоит наябедничать Деду? Или обойдусь? Старый змей скроит
несчастную физиономию и посоветует отправиться к теплому морю. А путного все
равно ничего не скажет. Значит, перебьемся.
Пока я болтала с Сашкой, зазвонил мобильный. Я бросила его
на консоли в холле, теперь решала, подойти или нет. Здравый смысл велел
затаиться, но глупость, как всегда, победила.
Стеная и охая, я поднялась с дивана. И направилась в холл,
очень рассчитывая, что кому-то надоест звонить. Не тут-то было.
— Слушаю, — отозвалась я со вздохом.
— Это я, — сказал Лукьянов.
Мне потребовалось полминуты, чтобы отдышаться, но и тогда я
предпочла оказаться поближе к дивану. В ногах, как известно, правды нет,
особенно в такой ситуации.
— Удивлена? — спросил он.
— Не очень, — ответила я.
— Мне нужна твоя помощь. — Я хохотнула, а он
продолжил:
— Считаешь, что я спятил?
— Нет, но симптомы есть.
— Я ее не убивал, — заявил он.
— Допустим. И что?
— Надо поговорить. Сможешь сейчас подъехать к своей
Ритке? Дверь на чердак в ее подъезде будет открыта.
— А ты не боишься… — Договорить я не успела.
— Не боюсь, — ответил Лукьянов. — Так ты
придешь?
— Ты, должно быть, знаешь, что меня пасут?
— Потому и назначаю тебе встречу на чердаке, а не в
ресторане.
Он отключился, а я отбросила мобильный в сторону, потерла
лицо руками и задумалась. Лукьянов вроде бы не сомневался, что я прибегу по
первому его зову. А я прибегу? Сердце-то как стучит… вот черт. Ладно, человек
имеет право на то, чтобы его выслушали.
— Ты только себе не ври, — сказала я вслух и
поморщилась. — Поехали к Ритке, — позвала я Сашку. — Тебе же
нравится ходить в гости.
Я надела куртку, подхватила Сашку на руки и пошла к машине.
На душе у меня было скверно, опять пошел снег, мокрый, надоедливый, он
растекался по асфальту грязной жижей. Дворники монотонно поскрипывали, и тоска
такая, хоть волком вой. Джип в зеркале я не видела, но это не значит, что
ребятишки не пасутся где-то рядом. Что ж, я еду со своей собакой к подруге.
Какой-то придурок до смерти меня перепугал, и я просто боюсь оставаться одна в
квартире.
Я въехала во двор Риткиного дома и с облегчением отметила,
что в ее окнах горит свет. Впрочем, Ритка домоседка, а в такую погоду и вовсе
носа из дома не высунет без особой на то нужды. Бросила машину возле подъезда и
направилась к дверям. Никто следом за мной во дворе не появился. Неужто на
слово поверили? Вряд ли. Хотя моя история выглядит вполне правдиво, особенно
если они потрудились проверить ее.
Я поднялась на четвертый этаж, позвонила в Риткину квартиру.
— Привет, — обрадовалась она, открыв дверь, а я
приложила палец к губам и шепнула, сунув ей в руки Сашку:
— Без вопросов. Вернусь, все расскажу. — И сама
захлопнула дверь.
Прислушиваясь, не хлопнет ли дверь подъезда, я осторожно
поднималась по лестнице. Как и обещал Лукьянов, дверь на чердак оказалась
незапертой. Открылась она бесшумно, должно быть, он позаботился и об этом. Я
сделала шаг в темноту и невольно остановилась, пытаясь справиться с дыханием,
сердце стучало в горле, я всерьез подумывала: а не хлопнусь ли в обморок? С
барышнями позапрошлого века такое частенько случалось при свиданиях. Впрочем, я
из другого теста, да и свиданием это назвать затруднительно.
Я сделала еще шаг, аккуратно прикрыв за собой дверь. На
чердаке было темно, я бы своей руки не увидела, если бы не слабый свет,
пробивавшийся сквозь довольно большое чердачное окно напротив. Я быстро
огляделась, Лукьянова не было видно, но это ничего не значит.
— Эй, — позвала я. — Я пришла, и я одна.
Тишина. Возможно, его и нет здесь, возможно, что-то помешало
ему прийти, но тут мой внутренний голос возвестил: «Ерунда. Он здесь. Где-то за
спиной. Наверняка присматривается».
Я прошла к окну, где было светлее, с намерением устроиться
на перевернутом ящике, который кто-то оставил здесь, и тогда почувствовала
движение за спиной, резко повернулась и едва не ткнулась носом в Лукьянова.
— Привет, — сказал он, особо не повышая голоса, но
и не шепотом.
— Привет, — кивнула я, устраиваясь на ящике. Он
предпочел стоять, нависая надо мной, что слегка раздражало, приходилось
говорить, задрав голову. — Ну, чего звал? — вздохнула я.
— Я уже сказал, мне нужна помощь.
— С чего ты взял, что я буду тебе помогать? —
удивилась я.
— Но ты ведь пришла, — спокойно пожал он плечами.
Он не из тех, кого легко вывести из себя, и сейчас, несмотря на крайне
неприятную для него ситуацию, он выглядел спокойным. Это даже слегка смахивало
на равнодушие, хотя вряд ли Лукьянова не заботит собственная судьба. На
самоубийцу он никогда не походил.
— У меня могли быть для этого разные причины, —
возразила я. — Самая простая: любопытство. А что? Порок вполне
извинительный.
— Я ее не убивал, — сказал Лукьянов, приблизив
свое лицо к моему, и я очень близко увидела его глаза, светлые, холодные, они и
сейчас казались мне равнодушными, хотя он ожидал от меня помощи, не просил,
нет, просить он не умеет.
