— Вы правы, шеф. Она, может, и смешная, но на жизнь смотрит трезво и одурачить, себя не даст.
На столе в кабинете Мегрэ уже лежало заключение судебно-медицинской экспертизы. Одна пуля угодила Шабю в полость живота, две — в грудь, четвертая застряла ниже плеча.
Мегрэ вызвал Люка.
— Звонил мне кто-нибудь?
— Нет, шеф.
— Докладную прокурору отослал?
— Еще утром, как только пришел на службу.
— Как ведет себя парнишка в камере?
— Спокойно. Я даже сказал бы — равнодушно. Его нисколько не волнует, что он под замком. В общем, не портит крови ни себе, ни другим.
Мегрэ и Лапуэнт отправились в пивную «Дофин». Два адвоката в мантиях и несколько инспекторов, не принадлежащих к бригаде Мегрэ, поздоровались с ними и прошли в обеденный зал.
— Чем сегодня кормите? — спросил Мегрэ у хозяина.
— Рагу из говядины под белым соусом. Останетесь довольны.
— Скажите, что это за «Вино монахов»?
— Не лучше и не хуже вин, которые прежде продавали в розлив. Смесь южных с алжирскими. Но сегодня людям нравится пить из бутылок с яркими и непривычными названиями.
— Вы его держите?
— Нет, увольте. Не угодно ли стаканчик бургундского? Отлично подойдет к белому соусу.
Вместо ответа Мегрэ поднес платок к носу
— Только войду в теплое помещение, и на тебе — хлещет, как из крана.
— Почему бы вам не лечь в постель? — спросил Лапуэнт.
— Не стоит. Все равно не усну. У меня этот Шабю из головы нейдет. Можно подумать, он нарочно нарвался на пулю, чтобы усложнить нам жизнь.
— Что вы думаете о его жене?
— Пока ничего определенного. Вчера она была любезна, несмотря на свалившееся на нее несчастье, и хорошо собой владела. Пожалуй, слишком хорошо. Похоже, что если она не прямо потворствовала мужу, то, во всяком случае, была весьма снисходительна к его шашням. Сейчас мы отправимся к ней. Посмотрим, не придется ли переменить о ней мнение. Не доверяю я чересчур безупречным людям.
Рагу оказалось в самый раз, соус золотистый, ароматный. Они съели по груше, выпили кофе и в начале третьего вошли в дом на площади Вогезов. Та же горничная открыла им и попросила подождать, пока она доложит. Возвратившись, она проводила их, но не в гостиную, как накануне, а в будуар, куда в ту же минуту вошла Жанна Шабю. На ней было черное платье без всяких украшений, скромное, но отличного покроя.
— Присядьте, господа. Я недавно приехала оттуда и все никак не могу притронуться к завтраку.
— Когда привезут тело?
— К пяти вечера. Но до этого зайдет агент похоронного бюро. Надо решить, где поставить гроб для прощания. Лучше всего, пожалуй, здесь. Гостиная слишком велика.
Освещенный большим, доходящим почти до пола окном, будуар был таким же светлым и веселым, как другие комнаты, но в нем еще больше чувствовался вкус госпожи Шабю.
— Вы сами выбирали мебель и обои?
— Да. Мне всегда нравилась работа декоратора. Я даже хотела специализироваться в этой области… Мой отец — букинист, его лавка на улице Жакоб, недалеко от Академии изящных искусств, а в том квартале полно антикваров.
— Как же вышло, что вы сделались машинисткой?
— Стремилась пораньше стать независимой. Надеялась, что смогу посещать вечерние курсы. Ну, а потом познакомилась с Оскаром.
— И быстро сошлись с ним?
— В тот же вечер. Такой уж он был. Не удивляйтесь.
— Господин Шабю сделал вам предложение?
— Не хватало, чтоб я сама просила его об этом! Ему приелась жизнь в меблированных комнатах, где надо было готовить обед на спиртовке. В те годы он очень мало зарабатывал.
— И вы продолжали работать?
— Только первые два месяца. Потом он запретил. Смешно вспоминать теперь, как он был ревнив в те времена.
— И верен вам?
— Я не сомневалась.
Наблюдая за ней, Мегрэ испытывал какое-то чувство неловкости. Чего-то она все-таки недоговаривает. Красивое лицо мадам Шабю было слишком неподвижным, как будто ей подтянул кожу хирург-косметолог.
Светло-голубые широко раскрытые глаза придавали лицу выражение невинности и чистосердечия. Она почти не мигала.
— Я подготовила список, о котором вы просили. — Она протянула руку к листку почтовой бумаги, лежавшему на столике в стиле Людовика XV, и передала его Мегрэ. Почерк у нее был крупный, разборчивый, без завитушек. — Сюда вписаны только те, чьи жены, по всей вероятности, находились в близких отношениях с моим мужем.
— Значит, вы не во всех вполне уверены?
— До конца — нет. Но по тому, как Оскар вел себя с некоторыми женщинами на вечерах, у меня в большинстве случаев не оставалось сомнений.
Мегрэ вполголоса читал список:
— Анри Лежандр…
— Промышленник… Постоянно разъезжает между Парижем и Руаном. Мари-Франс его вторая жена. На пятнадцать лет моложе.
— Ревнив?
— Думаю, да. Но она намного хитрее супруга. У них загородный дом в Мезон-Лафите, где они принимают по уик-эндам.
— Вы бывали у них?
— Всего раз, у нас то и дело совпадали приемные дни. По воскресеньям мы приглашали на свою виллу в Сюлли-сюр-Луар, а лето проводили в Каннах. Мы купили два верхних этажа в новом здании возле Палльм-Бич. На крыше развели сад.
— Пьер Мерло… — продолжал Мегрэ.
— Маклер. Его жена Люсиль, блондиночка с острым носиком. Ей давно за сорок, но она все еще пытается сойти за девчонку. Это, должно быть, забавляло Оскара.
— Ее муж был в курсе?
— Что вы! Он страстный игрок в бридж, и когда мы устраивали приемы, у него непременно находились партнеры, жаждущие запереться в одной из комнат, чтобы им не мешали.
— Оскар Шабю тоже играл?
— О, только не в эти игры! — неопределенно улыбнулась она.
— Жан-Люк Кокассон…
— Издает книги по искусству. Женился на молоденькой натурщице, слишком вольной на язык, хотя в общем-то пикантной.
— Мэтр Пупар? Уж не адвокат ли по уголовным делам?
Пупар — одно из светил адвокатуры, имя его часто мелькает в газетах. Жена у него, кажется, американка, очень богатая.
Неужто и он ничего не подозревал?
— Мэтр Пупар постоянно выезжает в провинцию. У Пупаров великолепная квартира на острове Сен-Луи.
— Ксавье Торель? Министр?
— Представьте, да. Прекрасный человек!
— Можно предположить, что он является вашим личным другом?
