Откуда же она взялась? Что это такое вообще? Пошла она от
очень основательных и совершенно механистических по своему мышлению (а проще
говоря, тупых) ученых, которые приняли за норму человеческого питания рацион
бюргера и рацион прусского солдата в контрольных условиях, когда
экспериментаторы позволяли им есть «от пуза», вволю. Этот их суточный рацион
затем сжигали в калориметрических печах и аккуратно подсчитывали, сколько в нем
содержится калорий: столько-то в сосисках, столько-то в сале, столько-то в
мясе, в различных изделиях из него, столько-то в картофеле, столько-то в
сдобных булочках. Все, что было сожжено, было подсчитано и представлено как
результат безупречно доказанной и ясной по своим выводам научной работы.
Три-четыре тысячи килокалорий съедал бюргер для того, чтобы жить в полное свое
потребительское удовольствие, и результаты этих измерений получили всеобщее
международное признание в силу своей очевидности и доходчивости. Но ведь здесь
содержится колоссальный внутренний дефект! Столь сложно организованная живая
система, как человек, которая не на один, не на три-четыре, а на десять
порядков сложнее, чем железная калориметрическая печь, конечно, исходит в своих
калориметрических затратах из совершенно других закономерностей. В печке,
например, тысячу килокалорий выделит кусок мяса определенного веса, если его
сжечь, и тысячу же килокалорий выделит крупа определенного веса, если ее сжечь.
Но вот ведь в чем закавыка: это в железной печке с поддувом все горит по одним
и тем же законам, но в организме биохимическое расщепление различных продуктов
осуществляется с затратой и выделением различного количества энергии! И
получается, к примеру, что на переработку и переваривание мяса уходит
подавляющая часть полученной от этого мяса энергии. Напротив, при расщеплении злаковой
каши она выделяет многократно больше калорий, чем необходимо для ее
переваривания.
Следовательно, механическое равнение на калории для живого
организма оказывается непригодным, ибо оно не учитывает специфических именно
для нас свойств того продукта, который мы потребляем. Прошу каждого из своих
дорогих читателей вспомнить о том, какая сонливость нападала на него, как
слипались его глаза и как ему хотелось «придавить» часок-другой на диване после
обильной, многообразной, сытной, праздничной трапезы. И в самом деле, организм
не имеет сверхресурсов для того, чтобы одновременно тратить энергию на активное
бодрствование, на физический и Умственный труд и на переваривание тех
неимоверно энергозатратных блюд, которыми от души потчевали нас гостеприимные
хозяева. Ну ладно, праздники бывают редко, можно как-то и перебиться в этих
экстремальных обстоятельствах раз в квартал или в полгода. Ну а если эти
чрезвычайные обстоятельства, то есть обжорство, или, скажем мягче, переедание,
длятся годами, являются системой, образом жизни? Тогда спрашивается, куда же в
масштабах отпущенного нам срока уходит значительная часть внутренней энергии
организма, на что она направлена?
Надо полагать, богатый купчик прошлого века с глубоким
недоумением смотрел бы на нынешние телевизионные конкурсы красоты: высокие,
длинноногие, с тонкой талией девушки никак не отвечали его представлениям о
красоте. Красивой для него была кустодиевская Венера — пышнотелая, вальяжная.
Полнота, безусловно, связывалась в эстетических предпочтениях прошлого с
представлением о достатке и непричастности к унижающему человека физическому
труду. Вспомним, как Захар, слуга Обломова, более всего ценил в господах
дородность, видя в ней чисто барский атрибут, то есть принадлежность к высшему
слою общества. А вспомним, как сердился Илья Ильич Обломов, когда Захар
осмелился сравнить его с кем-то «другим». «Я — другой, — возмущался
Обломов. — Да разве я мечусь, разве работаю? Мало ем, что ли? Худощав или
жалок на вид?» Обратим внимание: худощав или жалок на вид — в данном случае
синонимы.
В нашем обиходе две серьезные проблемы: первая — где достать
дефицитные, особо калорийные продукты? Вторая — как похудеть, то есть как
избавиться от излишнего веса, обретенного благодаря потреблению этих продуктов?
И снова о многострадальных крысах. Существует ли диета,
снижающая вероятность заболевания раком? Существует, утверждает филадельфийский
исследователь Д. Кричевский. И выражает ее суть двумя словами: ешьте меньше. В
доказательство автор приводит результаты своих наблюдений. В одном из его
экспериментов две дюжины крыс кормили обильно, без ограничений, «навалом» в
течение месяца, после чего зверькам ввели некоторый канцероген. Рак развился у
четырнадцати животных. Контрольную группу ограничивали в еде на 40 %.
После введения того же вещества болезнь не была обнаружена ни у одного
животного.
Разумеется, можно сладко и уютно соловеть после каждой
обильной трапезы и «просоловеть», подобно Илье Ильичу Обломову, таким образом
значительную часть своей жизни, но ведь можно организовать ее — и еду, и жизнь
— на совершенно иных принципах. Каким образом? А таким, что исходить не из
количества калорий, а из качества пищи. Официальной нормой для узников
фашистских концлагерей была приблизительно тысяча килокалорий. Она была
рассчитана на то, чтобы заключенный прожил два-три месяца и после этого от
истощения умер. То есть тысяча килокалорий — это рацион, направленный на смерть
от голода и быстрое истаивание человеческого организма. Но вот парадокс: я
питался и по возможности питаюсь исходя из той же приблизительно нормы в тысячу
килокалорий в сутки на протяжении уже долгого ряда лет, при этом совершаю
каждое утро пробежки до 10 километров, а по субботам и воскресеньям значительно
более длинные, особенно если речь идет о лыжах. Активно осуществляю все
человеческие функции и позволяю себе такое многолетнее надругательство над
организмом, как жизнь без отпусков. И ничего, живу нормально, даже здорово.
Вспомним, что группа сверхмарафонцев под руководством той же
Г. С. Шаталовой проделала почти пятисоткилометровый пробег при ежедневном
рационе в 1000–1100 килокалорий, в то время как контрольная группа
профессиональных, скажем так, марафонцев, бежала на рационе 4,5–5 тысяч
килокалорий в сутки. Что любопытно, матерые марафонцы вынуждены были каждые 15 километров
принимать подкормку и, пробегая ежедневный этап, валились как подкошенные. К
концу сверхмарафона они потеряли в весе по пять-шесть килограммов, что вполне
естественно, ибо их организм должен был тратить огромные усилия не только на
перемещение в пространстве, но и на химическое расщепление неимоверных масс
пищи, которую сплошь да рядом, как свидетельствуют очевидцы этого пробега, так
до конца переварить и не могли. Марафонцы же Шаталовой бежали без всякой
подкормки, а закончив дневной пробег, с удовольствием направлялись на веселые
танцульки и к концу маршрута прибавили по одному-два килограмма.
Кстати, А. Чупрун пишет, что ученые, взявшиеся за
исследование пищи папуасов, были поражены: она не обеспечивает даже белкового
равновесия, не говоря уже об избытке белка, то есть папуас потребляет с пищей
20–30 граммов белка, расходуя в полтора раза больше! Чупрун полагает, что
необходимый белок папуасы получают благодаря бактериям, живущим в их кишечнике,
которые способны фиксировать азот воздуха, растворенный в пищеварительных
соках, и вырабатывать из него белок. Эта «фабрика» начинает работать благодаря
естественному, живому питанию папуасов, в котором содержатся прекрасные
пропорции аминокислот. Опять не по науке!
