— Это все, что вы хотели мне сказать?
— Пардон!..
Это тоже любимое словцо Мишонне.
— Пардон, комиссар! Само собою понятно, что я готов помочь вам всем своим опытом и знанием подробностей здешней жизни. Однако необходимо, чтобы машина срочно…
Мегрэ провел ладонью по лбу.
— Хорошо, господин Мишонне, вскоре я навещу вас в вашем доме.
— Ну а как же машина?
— Когда дознание закончится, ваша машина будет вам возвращена.
— Но я говорю вам, что госпожа Мишонне и я…
— Вот и засвидетельствуйте госпоже Мишонне мое почтение. Всего доброго!
Все это было сказано так быстро, что страхователь не успел выразить свой протест. Он тут же очутился в коридоре, держа в руке шляпу, которую ему незаметно всучили. Какой-то молодой рассыльный бросил ему:
— Сюда, пожалуйста. Первая лестница налево, и прямо перед вами выход.
Мегрэ закрыл дверь кабинета и дважды повернул ключ в замке, затем поставил на печку кастрюльку с водой — захотелось крепкого кофе.
Его коллеги полагали, что он работает. Однако его пришлось разбудить, когда часом позже из Антверпена пришла телеграмма следующего содержания:
«Исаак Гольдберг сорока пяти лет маклер продаже брильянтов довольно широко известен городе тчк Делец средней руки зпт положительные банковские отзывы тчк Еженедельно поездами или воздуху посещал Амстердам Лондон Париж тчк Роскошная вилла Боргер-хоуте
[1]
зпт улица де Кампин зпт отец двоих детей восьми и двенадцати лет тчк Г-жа Гольдберг извещена зпт отправилась поездом Париж».
В одиннадцать утра зазвонил телефон. Люкас докладывал:
— Алло!.. Нахожусь на перекрестке Трех вдов. Звоню из гаража, расположенного в двухстах метрах от дома Андерсенов. Датчанин вернулся к себе. Ворота вновь закрыты. Ничего особенного не произошло.
— А сестра?
— Должна быть на месте, но я ее не видел.
— Где труп Гольдберга?
— На вскрытии в арпажонской анатомичке.
Мегрэ вернулся к себе на бульвар Ришар-Ленуар.
— Какой у тебя измученный вид! — сказала ему жена.
— Приготовь мне чемодан со сменным костюмом и второй парой туфель.
— Ты уезжаешь надолго?
На плите подогревалось рагу. Окно в спальне было настежь, чтобы как следует проветрилась постель. Г-жа Мегрэ еще не успела вынуть шпильки, которые удерживали упругие завитки ее волос.
— До свидания.
Он поцеловал ее. У выхода из квартиры она заметила:
— Ты открыл дверь правой рукой.
Это шло вразрез с его привычкой — он всегда отворял дверь левой рукой. Г-жа Мегрэ была суеверна и не скрывала этого.
— Что случилось? Опять какая-нибудь банда?
— Сам не знаю.
— Едешь далеко?
— Еще не выяснил.
— Ты будешь осторожен, ладно?
Но он уже спускался по лестнице и, полуобернувшись, помахал ей рукой. На бульваре он окликнул такси.
— На вокзал Орсе. Или, впрочем… Сколько стоит рейс в Арпажон?.. Триста франков?.. Но это в оба конца?.. Тогда в путь.
Такие поездки на такси случались редко. Но сегодня он был предельно измучен, с трудом отгонял сон и чувствовал какое-то странное покалывание в веках.
Ну, а кроме того, что-то, пожалуй, взволновало его. И, конечно, не эпизод с дверью, которую он открыл правой рукой. И не довольно необычный угон машины Мишонне, найденной в гараже Андерсена с мертвецом за рулем.
Нет, скорее всего, Мегрэ был озадачен личными свойствами Карла Андерсена. Все-таки семнадцать часов форсированного допроса!.. Матерые бандиты, отчаянные головорезы, перебывавшие во всех полицейских участках Европы, — и те не выдерживали такого испытания.
Быть может, именно поэтому Мегрэ и решился отпустить Андерсена восвояси.
Но когда Бур-ла-Рен
[2]
остался позади, комиссар, удобно развалясь на заднем сиденье, вопреки одолевавшим его раздумьям, забылся крепким сном. Таксист разбудил его уже в самом Арпажоне, у ворот старого рынка под соломенной кровлей.
— В какой гостинице хотите остановиться?
— Поезжайте дальше, до перекрестка Трех вдов.
Начался подъем. На асфальте автострады блестели большие масляные пятна. Вдоль обочины красовались высокие рекламные щиты, прославляющие курортные достоинства Виши и Довиля, роскошных отелей, различные марки бензина.
Вот и перекресток. Гараж и перед ним пять красных бензоколонок. Налево, обозначенная указателем, отходит дорога на Авренвиль. А вокруг насколько хватает глаз нескончаемые поля.
— Приехали, — сказал шофер.
Здесь было всего три дома. Во-первых, дом владельца бензозаправки, облицованный гипсовой плиткой и, вероятно, возведенный с лихорадочной торопливостью, строго по-деловому. У одной из бензоколонок заправлялась горючим большая спортивная машина с алюминиевым кузовом. Два механика ремонтировали грузовичок мясника.
Напротив стоял выстроенный из песчаника дом в стиле виллы, с узким палисадником и решетчатой оградой высотой около двух метров. На медной дощечке значилось: «Эмиль Мишонне, страхование».
Еще один дом располагался в двухстах метрах оттуда. Из-за высокой стены, окружавшей парк, снаружи можно было увидеть только второй этаж, черепичную крышу и несколько прекрасных деревьев.
С виду эта постройка была не менее чем вековой давности. Во времена оны именно так строились добротные сельские усадьбы. Главное здание дополняли домик садовника, различные службы, птичники, конюшня. По обе стороны крыльца с пятью ступеньками высились бронзовые светильники.
В небольшом бетонном бассейне перед домом воды не было. Над крышей из трубы с лепным карнизом вилась струйка дыма.
Больше ничего. За полем виднелись скала, крыши ферм, плуг, брошенный кем-то в конце борозды.
По гладкой дороге, сигналя и обгоняя друг друга, неслись автомобили.
Мегрэ с чемоданом в руке вышел из машины и расплатился с шофером, который, прежде чем пуститься в обратный путь в Париж, остановился у заправочной колонки и пополнил запас бензина.
2. Лицо за занавеской
Люкас вынырнул из-за дерева у обочины и направился к Мегрэ, который, увидев подчиненного, опустил чемодан на землю. И когда оба уже было решили пожать друг другу руки, послышался нарастающий гул и внезапно, вплотную к обоим полицейским, на полном газу пронеслась гоночная машина. Задетый ею чемодан отлетел на добрых три метра в сторону.
