С великим усилием он взял себя в руки.
— Так, вернемся к нашим баранам, — продолжил он, изучая бесхитростную обстановку штаба. Штаб как штаб. Конечно, не без привнесенных удобств — и кондиционер тут тебе, и видеосистема с плазменным экраном, и встроенный бар, но в остальном… Очевидно, здание готовили под снос, что было вполне понятно. Но чего-то недоставало… Чего же? Чего-то обязательного, без этого никуда.
Чего бы это? Влад мучительно размышлял. А! Вот чего!
Портрета Президента!
Ну, с этим тоже ясненько.
— Итак, Иван Иванович с Иваном Никифоровичем — близкие друзья, соседи, коллеги, члены одной парламентской фракции и черт знает кто еще — поругались из-за пустяка… из-за ружья… Один назвал другого гусаком…
— Можете не продолжать, — Хозяин выставил ладонь. — А с моим противником вы знакомы? С Иваном, стало быть, Никифоровичем?
— Отлично знаком.
— Вы знаете, какая это сволочь?
— Не вполне, но воображение и опыт у меня богатые.
— Вы знаете, какие убытки понесла бы страна, не вступи я с ним в единоборство?
— Догадываюсь. Догадываюсь даже, какие убытки она уже понесла.
Иван Иванович глубоко вздохнул:
— Тогда вы должны понимать нас. Меня, я имею в виду. Я был вынужден…
— В результате вашей деятельности страна понесла бы еще большие убытки. В отличие от вас, — тихо проговорил Рокотов, — Иван Никифорович не собирался топить город. А посему, по здравом размышлении, я пришел к выводу, что тоже вынужден… занять его сторону.
— И полагаете, что он оставит вас в живых? Он ведь отправил вас на верную смерть.
Рокотов покачал головой. Афиногенов пошевелился на полу, и Влад прижал его ботинком.
— Покамест я этого не ощущаю. Пока я вижу, что здесь вокруг полно сумасшедших. Из-за своей ссоры вы сгоряча сбросили бы на Землю Луну…
— Вы не исключение. Вы тоже ненормальный.
— Давайте прекратим все это, — Рокотов непринужденно расположился на диване. — Кстати: руки положите на стол. И не убирайте, пока я вам не разрешу.
Изучая Хозяина, он диву давался его сходству с Иваном Ивановичем из старого фильма. Прямой антипод оппонента: высокий, сухой, длинноносый — в отличие от шарообразного Ясеневского.
С Ясеневским тоже придется разбираться, когда он вернется… и если вернется.
Что скрывать — у Рокотова были на сей счет серьезные сомнения.
Но когда же ему назначат нормальное, не коррумпированное начальство?
— Итак, — заговорил Влад. — Когда планируется начать операцию?
Иван Иванович пожал острыми плечами:
— Она уже началась.
— Не играйте словами. Вы знаете, что я имею в виду.
— А я и не думаю играть.
— Тогда о чем вы? — Только сейчас Влад отметил, что вопли Коротаева прекратились. Лицо его закаменело. Он прислушался еще: снаружи доносился какой-то шум — как будто кто-то выступал на митинге.
Хозяин кивнул:
— Уловили?
— Что я должен уловить?
Иван Иванович улыбнулся:
— Это Касьян Михайлович Боровиков толкает речь. С высокой трибуны. Видели нашу трибуну? Вам понравилось?
— Перед кем он ее толкает?
— Все-то вам расскажи. Можно мне выпить? — В этой просьбе Хозяин невольно уподобился Коротаеву.
Рокотов оценил почти пустую бутылку: вряд ли здесь какой-то фортель. Хозяин не собирается травиться, он уже пил оттуда.
— Выпейте.
Руки Ивана Ивановича чуть дрожали, когда он наливал:
— А вы? Не желаете? Боевые сто грамм? Наркомовские?
— Воздержусь. Выпью после победы.
— Тогда погибнете трезвым.
Хозяин выпил залпом и объяснил:
— Он толкает речь перед личным составом части. Многие из них переодеты в гражданское, изображают прессу. Но съемка ведется.
«Как я и предполагал», — подумал Рокотов.
— Разумеется, запись будет засекречена.
— Тогда какой смысл в Боровикове вообще?
— Пролоббировать бурение. Потом по ТВ покажут часть записи… Крупный план. Вам все теперь ясно?
— Еще нет. Кто будет «сигналом» для датчиков? Я слышал, что для этого нужно присутствие живого существа.
— Один изрядно провинившийся человек. Не сумевший задержать проныру-шпиона.
— Вы посадите в камеру Коротаева?
— Точно. Он слеп и ничего не испортит. Да там и портить нечего, все находится под панелями…
— И он уже там?
— Там, да.
— Чья это идея — с датчиками?
Хозяин кивнул на доктора Афиногенова, сейчас необычно молчаливого и смирно лежавшего ничком.
— Почему возникла надобность именно в таком способе?
— Вот этого я не знаю и сам. Я думаю, это какие-то личные соображения доктора. Он вообще человеколюбивый у нас. Как вы думаете, почему я все вам это рассказываю?
— Почему?
— Потому что вы покойник. Вам не уйти.
— Вы опережаете события.
— Ненамного.
Рокотов напрягся:
— На какое время назначен взрыв?
Иван Иванович посмотрел на большие дорогие часы — еще один атрибут, не свойственный штабному помещению обычной воинской части.
— Недостаток докторских датчиков в том, что они в известном смысле непредсказуемы. Взрыв может произойти через пять минут… или через полчаса. Все это не имеет для вас никакого значения. Для нас тоже.
— Отчего же, имеет. Последний вопрос… — Рокотов помедлил. — Вам не жаль Питера?
Хозяин вздохнул. Владу даже почудилось, что на его и без того водянистые глаза навернулись настоящие слезы.
— Жаль, — молвил Хозяин с чувством, — Я любил этот город. В блокаду выстоял, а тут приходится… Но обстоятельства требуют жестких решений.
— Чьи обстоятельства?
— Мои, — удивленно ответил Иван Иванович. Он сразу сообразил, что сморозил глупость и гадость, но слово не воробей.
— Значит, если убрать одну из первопричин, город можно было бы спасти?
— Очевидно, да.
— Тогда очевидно, что вам — первая пуля.
С этими словами Рокотов выхватил ПМ с глушителем. Иван Иванович отшатнулся в кресле, задев бутылку; та упала со стола и покатилась по богатому ковру — очередному предмету роскоши.
Пистолет издал характерный металлический звук, и во лбу Ивана Ивановича образовалось отверстие. На ковер упала гильза.
