— Вы понимаете, о чем я спрашиваю.
— Нет, не понимаю.
Он сложил большой и указательный пальцы колечком и просунул в него указательный палец правой руки.
— Такие вот, — сказал он, — хм-м-м…
— Да, — сказал я, — вспоминаю: один раз она тоже сделала так рукой, а я туда просунул палец.
— Вы пришли надо мной насмехаться? — спросил Данди. — Не надо со мной шутить!
Я навалился грудью на стол.
— Тебе повезло, дружок, что с тобой только шутят!
— Ах вот как? — Он откинулся в кресле.
— Так вот. И не валяй дурака, я невменяемый.
— Хорошо, хорошо, мистер Билейн. Что вам нужно? Я грохнул кулаком по столу.
— ЧЕРТ ПОДЕРИ, МНЕ НУЖНА ПОМОЩЬ!
— Ну конечно, мистер Билейн. А где вы меня нашли?
— На желтых страницах телефонной книги.
— На желтых страницах? Меня нет на желтых страницах.
— Нет, вы есть. Сеймур Данди, психиатр, Гарнер-билдинг, комната 604.
— Это комната 605. Я Сэмюэл Диллон, адвокат. Мистер Данди рядом. Боюсь, что вы ошиблись. Я встал и улыбнулся.
— Морочишь мне голову, Данди, хочешь отделаться? Если думаешь меня перехитрить, у тебя куриное дерьмо вместо мозгов!
Я пришел сюда, чтобы выяснить, действительно ли действительность все эти дела с Селином, Красным Воробьем, Леди Смертью, космическими пришельцами, Сэмом и Синди Басс или у меня непорядки с психикой. Все это не лезет ни в какие ворота. Что-то со мной не так? И куда меня несет и зачем?
Человек, назвавшийся Сэмюэлом Диллоном, нажал кнопку на столе, и вскоре пришла секретарша. По-прежнему уродливей меня. Ничего нового.
— Молли, — сказал он, — пожалуйста, проводите джентльмена в соседний кабинет, к доктору Данди. Благодарю вас.
Я вышел за ней в коридор, она открыла мне дверь с номером 604 и шепнула:
— Соберись, шляпа…
Я опять вошел в набитую людьми приемную. Первым, кого я увидел, был тот, в коричневой туфле и в черной, который просил меня разменять цент. Он тоже меня увидел.
— Эй, мистер… — сказал он. Я подошел к нему.
— С тобой то же самое, а? — спросил он.
— Что?
— Он, он… попал не в ту дверь… попал не в ту дверь… Тогда я повернулся и вышел оттуда, поехал на лифте вниз. Подождал, пока лифт спустится на первый этаж. Потом подождал, пока откроется дверь. Потом вышел через вестибюль на улицу и нашел свою машину. Влез. Завел мотор. Подождал, пока он прогреется. Подъехал к светофору. Красный. Подождал. Нажал на прикуриватель и подождал. Зажегся зеленый, прикуриватель выскочил, и я прикурил на ходу. Я подумал, что мне лучше вернуться в свой кабинет. Я подумал, что меня там кто-то ждет.
26
Я ошибся. В кабинете никого не было. Я обошел его кругом и сел за стол.
У меня было странное чувство. Все как-то не складывалось. Почему, например, в приемной у адвоката человек читал газету вверх ногами? Ему полагалось сидеть у психиатра. А может, только наружные страницы газеты были напечатаны вверх ногами, а он читал внутренние, напечатанные нормально?
И есть ли Бог? И где Красный Воробей? Вопросов передо мне стояло много. Вылезти утром из постели — все равно что уткнуться в глухую стену Вселенной. Может, лучше пойти в стриптиз-бар и засунуть пять долларов в трусики? Забыться. Или пойти на боксерский матч, посмотреть, как два мужика мудохают друг друга?
Но жизнь в человеке держится болями и бедами. Или стараниями избежать боли и бед. Это занятие ежедневное и на целый день, иногда и ночь, и не приносит отдыха. В последнем моем сне я лежал под слоном, я не мог пошевелиться, а он вываливал на меня одну из самых больших какашек, какие бывают в природе, и она уже почти упала, но тут мой кот Гамбургер прошел по моей голове и я проснулся. Расскажешь этот сон психиатру, и он сочинит из него что-то ужасное. Раз ты ему столько платишь, он обязан постараться, чтобы тебя стало тяжело на душе. Он скажет тебе, что какашка — это пенис и что ты либо боишься его, либо хочешь его, — словом, какую-нибудь такую ахинею. В действительности же он сам боится или хочет пениса. А это просто сон про большую слоновью какашку, только всего. Иногда вещи именно таковы, какими кажутся, и нечего огород городить. Лучший толкователь сна — тот, кто его видел. А деньги держи в кармане. Или поставь на хорошую лошадь.
Я врезал саке, неподогретой. Уши у меня вздрогнули, и я почувствовал себя немного лучше. Мозг мой стал разогреваться. Я еще и мертв, я только в стадии быстрого распада. А кто не в ней? Мы все одной дырявой лодке, подлизываемся к жизни.
Возьмите, например, Рождество. Ага, возьмите его отсюда к черту. Человек, который его придумал, не таскал с собой лишнего багажа. А нам, остальным, надо сперва от барахла избавиться, чтобы выяснить, где мы есть. Ну ладно, не где мы есть, а где нас нет. Чем больше ты выкинул барахла, тем больше ты увидишь. Тут все наоборот. Иди задом, и нирвана вскочит тебе на колени. Обязательно.
Я еще врезал саке. Я приходил в себя. Выходил из виража. Яйца наотлет. Я Ник Билейн, суперсыщик.
Потом зазвонил телефон. Я взял трубку, как всякий нормальный человек взял бы трубку. Ну не совсем. Иногда телефон напоминает мне о слоновьей какашке. Столько всякого говна из него слышишь Конечно, телефон он и есть телефон, а вот что идет через него — это другое дело.
— Вшивый из тебя философ, — сказала Леди Смерть.
— Какой есть, — ответил я.
— Люди живут иллюзиями, — сказала она.
— Ну. А что еще есть кроме?
— Конец иллюзий, — ответила она.
— Скажи пожалуйста, — сказал я.
— Сам скажи. Долго ты будешь валандаться с Селином?
— У меня все в ажуре, крошка.
— Просвети меня, толстяк.
— Давайте встретимся у Муссо завтра в 2.30 пополудни.
— Хорошо. Но смотри если у тебя ничего нет. Или есть?
— Крошка, я храню свою секрецию.
— Это еще что такое?
— Извините, я хотел сказать: секреты.
— Надеюсь, что они у тебя есть…
— Жизнью могу поклясться.
— Ты уже это сделал, — сказала Леди Смерть и повесила трубку. Я положил трубку, поглядел в пустоту. Взял из пепельницы потухшую сигару, зажег, закашлялся.
Потом взял трубку и набрал номер Селина. После четырех гудков он ответил:
— Да.
— Сэр, вы выиграли двухфунтовую коробку вишни в шоколаде и бесплатную поездку в Рим.
