Я снова шел за ней в трех корпусах. Она ехала по правой полосе. Сбавила e.$, свернула направо, к мотелю. Мотель «Медовые дюны». Мило. Остановилась у номера 9. Я подъехал к номеру 7. Выключил зажигание, погасил фары и стал ждать.
Она вылезла, прошла по дорожке к двери и постучалась. Дверь открылась, там стоял мужчина.
Эх, Синди!
Мужчина стоял на свету, и я разглядел его. Интересная внешность. То есть не для меня. Для нее, наверно. Он был молод. Невыразительное гладкое лицо с тонкими бровями, пышные волосы. Похоже было, что у него косичка. Вы знаете эту породу. Заплетенная. Законченный осел. Они обнялись в дверях. Ну и поцелуйчик! Я услышал смех Синди. Потом она вошла, и дверь закрылась.
Я схватил видеокамеру и отправился к администратору. Вошел. Там никого не было. Маленький письменный стол. Звонок. Я нажал кнопку. Ничего. Нажал со всей силы, шесть раз.
Потом он появился. Старый пердун. Он был босой, в длинной ночной рубашке и вязаном колпаке.
— Ага, — сказал я, — наладился маленько вздремнуть, а?
— Может, наладился, а может, нет. Твое какое дело?
— Без обид, сэр. Нужна комната. Есть свободные?
— Ты сутенер?
— О нет, сэр.
— Торгуешь наркотиками?
— Нет, сэр.
— Жалко. Мне бы коксику.
— Я продаю Библии, сэр.
— Какая гадость!
— Несу людям Слово.
— Ко мне это говно не вноси.
— Как угодно.
— На хер!
— Хорошо, сэр, мне нужна комната.
— Есть две. Номер 8 и номер 3.
— Вы сказали — номер 8?
— Я сказал — номер 8 и номер 3. Плохо слышишь?
— Дайте номер 8.
— Тридцать пять долларов. Наличными.
Я отсчитал. Он схватил деньги, швырнул ключ.
— А квитанции не полагается?
— Что?
— Квитанции?
— Скажи по буквам.
— Не сумею.
— Тогда не получишь.
Я взял ключ, вышел от него, дошел до номера 8, отпер дверь. Приятная комнатка — если ты бездомный.
Я нашел на кухне стакан. Принес его в комнату и приставил к стене соседнего номера 9. Повезло. Их было слышно.
— Билли, — услышал я голос Синди Басс, — давай не торопиться. Давай сперва немного поговорим.
— Потом поговорим, — сказал Билли. — У меня вон шлямбур, с ним что-то надо делать. Мне нужно тело, а не слова!
— Я хочу сперва в душ, Билли.
— В душ? Ты что, в саду работала?
— Ох, Билли, какой ты остроумный!
— Ладно, иди в душ. А я пока лед положу на эту кобру!
— Ой, Билли, ха-ха-ха!
Я улыбнулся, впервые за несколько недель.
Теперь я ее прищучу.
35
Я прижимал стакан к стене и продолжал слушать. Послышался шум воды в душе. Бедняга Басс, он был прав. Но тут все правы — или не правы. Или задом наперед. И какая разница, в конце концов, кто кого пялит? Как это все уныло. Бум-бум-бум. Но люди втягиваются. Только перережут им пуповину, они привязываются к другим вещам. К зрелищам, звукам, сексу, деньгам, миражам, матерям, онанизму, убийству, к утренним похмельям в понедельник.
Я опустил стакан, залез в пиджак, нашел полбутылки джина, глотнул. Это всегда прочищает мозги.
Я задумался, а не сменить ли мне работу? Вот сейчас я ворвусь и засниму сцену совокупления — и мне это совсем неинтересно. Это просто работа, деньги на квартиру, на водку, просто коротаешь время до последнего дня или ночи. Жвачка. Муть. Мне бы стать великим философом — я бы сказал им, как это глупо — торчать тут и гонять через легкие воздух.
Черт, что-то я впал в мрачность. Я еще врезал джина, потом приставил стакан к стене. Она уже, наверно, выходит из душа.
— Мамочки, — сказал он, — ты сложена как десять кирпичных сортиров!
— Ой, Билли, ты правда так думаешь?
— Я же сказал тебе, а?
— Ты всегда что-нибудь приятное скажешь, Билли.
— Нет, ты посмотри, какого размера груди! Ты бы все время падала на нос, но, думаю, тебя уравновешивает большой зад.
— Нет, у меня зад не большой, Билли.
— Рыбка, это не зад! Это фруктовый сад, желе и сливки с ямочками!
— А я сама, Билли? Тебе неинтересно, что у меня внутри?
— Рыбка, ты что, не видишь, как эта вещь передо мной пульсирует и скачет? Я буду у тебя внутри.
— Билли, кажется, я передумала…
— Детка, нечего тут думать! Иди сюда! И влезь на эту Башню Страсти!
Я отнял стакан от стены, проверил мою камеру, выскользнул за дверь и подошел к крыльцу номера 9. Замок был легкий. Я открыл его кредитной карточкой.
Услышал, как просят пощады пружины в спальне. Я включил камеру и бросился туда. Есть. Билли пахал, как десять кроликов. Каким-то образом он заметил меня. Слез, соскочил на пол. Разинул рот. Он был очень удивлен, а потом очень разозлился. Естественно.
Он смотрел на меня.
— Бля, это что еще такое?! Синди села на кровати.
— Он сыщик, Билли. Он ненормальный. Он вломился к нам, когда мы лежали с Джеком, и стал снимать. Он совсем помешанный. Я посмотрел на нее.
— Заткнись, Синди! Допрыгалась! Я все-таки взял тебя за жопу! Билли двинулся ко мне.
— Эй ты, думаешь, я выпущу тебя отсюда живым?
— Еще как, мой мальчик, у меня не будет никаких проблем с уходом, никаких.
— Это кто сказал?
— Это мой дружок сказал.
Я вынул из наплечной кобуры мой 0,32.
— Эта дрянь меня не остановит.
— А ну попробуй, гниль! Он медленно шел на меня.
— Я убил трех человек, четвертый для меня — пустяк!
— Врунишка, врунишка. — Он улыбнулся, наступая на меня. — Твоя мамка ворочается в гробу!
— Еще шаг, педрила, и тебе конец! Он сделал шаг. Я выстрелил.
Он не шелохнулся. Потом залез себе в пупок и вынул пулю. Ни крови, ни даже синяка.
— Пули для меня — тьфу, — сказал он, — и ты тоже.
