— Если
не случится
чуда. — Он так
надеялся, что
Селена соврет,
но она не соврала.
—
Чудес
не бывает. —
Арсений невесело
усмехнулся,
баюкая свою
парализованную
руку.
— Не
быть мне Мистером
Совершенство.
—
Чудеса
бывают, — сказала
Селена твердо.
— Я это точно
знаю. Надо только
очень хотеть.
— Я
хочу, честное
слово.
—
Арсений,
ты никогда не
возьмешь первое
место в армрестлинге,
наверняка до
конца жизни
будешь хромать
и потратишь
уйму сил и времени
на то, чтобы
вернуть себе
нормальную
дикцию и артикуляцию,
но кто знает,
какие перспективы
открывает перед
тобой новый
дар!
— Мне
не нужны такие
перспективы.
— Он знал это
наверняка. Он
был не из числа
тех сумасшедших,
которые готовы
душу заложить
за какие-то там
сверхспособности.
Обычный парень,
усредненный,
может, даже
ниже среднего,
лузер без здоровых
амбиций и четких
перспектив.
—
Пусть
тебе не нужны
перспективы,
— в голосе Селены
Арсению почудилась
горечь, — но
тебе нужны
деньги.
— Все
так, но эта чертова
книга у сестры-хозяйки,
а меня выписывают
через пару
часов.
— Вот
она. — Из непрозрачного
полиэтиленового
пакета Селена
достала завернутую
в газету книгу,
ту самую, из-за
которой не
хотел уходить
в лучший мир
Эммануил Яковлевич
Мережко. — Это
все, что я могу
для тебя сделать.
Дальше, и с живыми,
и с мертвыми,
тебе придется
разбираться
уже самому.
Удачи!
—
Спасибо.
— Он сунул книгу
в рюкзак и едва
удержался от
глупых и никому
не нужных слез,
когда его щеки
коснулись
прохладные
пальцы Селены.
—
Береги
себя, Арсений.
*****
Воспоминания
о тех давних
событиях всего
на мгновение
выбили Арсения
из колеи, но
этого хватило,
чтобы он проморгал
появление
Марты.
—
Добрый
вечер. — Она
стояла на крыльце
дома, кутаясь
в безразмерную
вязаную кофту
и поглядывала
встревожено
то на наливающееся
грозой небо,
то на Грима, то
на самого Арсения.
— Ты пунктуален.
— Я
старался. — Он
усмехнулся,
сделал знак
Гриму. Пес недовольно
фыркнул, прижался
боком к левой
ноге. Грим всегда
держался слева,
точно оберегал
так до конца
не восстановившуюся
ногу хозяина.
— Ната
это оценит.
Сейчас
Марта не смотрела
ни на него, ни
на Грима, взгляд
ее на секунду
расфокусировался.
Наверное, тоже
что-то вспомнила.
И видно, что
воспоминания
эти неприятные,
потому что ее
золотистая
аура вдруг
пошла нервной
рябью, а метка,
та самая странная
метка, сделалась
на мгновение
почти видимой
обычным человеческим
зрением. Метка...
Не то нимб, не
то диадема,
дымно-серая,
почти касающаяся
волос, неспокойная,
переливчатая,
непонятная.
Никогда раньше...
— Ната
— моя бабушка.
Это она тебя
нанимает. — И
снова нервная
рябь на золотистой,
едва различимой
глади, и снова
серые сполохи
над головой.
Коснуться бы,
почувствовать,
какая она — эта
странная метка,
но нельзя. Он
уже битый, причем
не единожды,
знает, что хвататься
голыми руками
за всякие непонятные
штуки — себе
дороже. Может
быть, потом,
когда разберется,
что это такое...
— Я
в курсе. — Да,
Арсений был
в курсе многих
вещей. Прошли
те времена,
когда он работал
с клиентами
вслепую, не
собрав достаточной
информации,
когда спешил
помочь каждому,
невзирая на
лица и обстоятельства.
Вторая кома
научила его
разборчивости
и осторожности...
Если
она и удивилась,
го вида не подала.
Она вообще
хорошо держалась
— эта девица.
Даже тогда, в
парке. Даже
когда узнала,
что ее обманули.
Было в ней что-то
особенное, то,
что Элеонора,
невероятная
тетушка Селены,
называла породой.
Наверное, это
тоже какая-то
особенная
метка, специальный
генетический
код, позволяющий
своему обладателю
при любых
обстоятельствах
выделяться
из серой массы.
А
она выделялась.
Холодной нордической
красотой, которую
обеспечивают
не косметологи
и визажисты,
а порода, королевской
осанкой и королевским
же наклоном
головы, хорошо
завуалированным,
выдрессированным,
но все же временами
проступающим
презрением
к окружающему
миру. Вот на
крючок презрения
Арсений и попался,
на его загадочную
безадресность,
даже какую-то
самонаправленность.
Это не было
похоже на спесь
и гордыню, это
что-то большее
и гораздо более
глубокое. А еще
метка...
—
Тогда
прошу в дом! —
Марта распахнула
дверь, а потом,
точно спохватившись,
добавила: — Пса
своего оставь
в машине. Ната
не терпит...
— Он
пойдет со мной.
— Арсений
успокаивающе
погладил ощерившегося
от такой невиданной
наглости Грима
по голове, мимолетно
порадовался
ощущениям в
левой, уже почти
нормальной,
руке. Селена
оказалась права
— чудеса иногда
случаются,
только вот
плата за них
бывает непомерно
велика. — А если
твоя бабушка
не терпит в
доме животных,
я готов поговорить
с ней в парке.
— Не
нужно. — Марта
мотнула головой,
и длинная белая
челка занавесила
пол-лица. Совсем
как у Селены.
— Я думаю, Ната
сделает исключение.
Видишь, — она
снова посмотрела
на небо, — гроза
собирается.
Уже, наверное,
скоро.
—
Через
двадцать минут,
не раньше. —
Способность
чувствовать
грозу была
одним из его
второстепенных
талантов, примерно
таким же, как
умение видеть
ауры. — Если
дело не очень
серьезное, мы
успеем поговорить.
— Дело
серьезное.
В
голосе Марты,
до этого звонком
и твердом, вдруг
послышались
растерянные
нотки. Она не
знает, зачем
он понадобился
ее бабке. Или
догадывается,
но не уверена
на все сто процентов.
Значит, в предстоящей
партии она не
партнер, а всего
лишь пешка.
Очень энергичная
и очень привлекательная
пешка...
— Меня
не зовут на
несерьезные
дела. — Арсений
почти не покривил
душой. Случались,
конечно, и в
его практике
казусные моменты,
но серьезных
и опасных было
куда как больше.
— Ничего не
хочешь мне
сказать сейчас,
до начала разговора
с твоей бабушкой?
Ничего такого,
что мне следовало
бы знать заранее?
—
Хочу.
— Марта улыбнулась,
и дымная корона
у нее над головой
на секунду
утратила свою
четкость. —
Ната непредсказуемая,
она умеет... —
Что умеет загадочная
Ната, она так
и не договорила,
лишь досадливо
махнула рукой
и скрылась в
темноте за
дверью.
—
Непредсказуемая,
— усмехнулся
Арсений и взял
Грима на поводок.
— Это у вас, похоже,
наследственное.
Дом
был солидный.
Вот именно
солидный. Все
в нем, начиная
картинами и
заканчивая
антикварной
мебелью, говорило
о том, что его
хозяева не
только не стеснены
в средствах,
но и обладают
хорошим вкусом.
Потому что, не
имея вкуса и
чувства меры,
невозможно
соединить в
единую и гармоничную
композицию
предметы,
принадлежащие
разным эпохам.
Впрочем, чему
удивляться,
если знать,
кому в свое
время принадлежал
этот особнячок
и чьей внучкой
является Марта.
Агентурная
сеть Лысого
работала исправно,
информацию
Арсению предоставили
не только на
Марту и ее бабку,
но и на всех
ныне живущих
и уже почивших
родственников.
К слову, родственников
у барышни было
немало, этот
факт мог значительно
осложнить
работу. Всегда
гораздо приятнее
работать один
на один с заказчиком,
без посредников,
пусть даже
таких привлекательных,
как Марта.
