И о другом размышлял он, пока они пробирались к неизвестной ему «точке рандеву». О том, что такие, как Чермоевы, здесь уже ничего не решают. Ни они, ни другие авторитетные нохчи, ни их любимый Шамиль — этот, с оторванной ногой, уже не жилец, — ни их «всенародно избранный» президент. Не так уж многое от них нынче зависит, командуют и комбинируют, в том числе и в здешних местах, совсем другие персонажи.
И даже не столь известные, как эмир Хаттаб и его ближайшие помощники из числа «исламских братьев-воинов».
Не здесь нужно искать «спонсоров» и «кукловодов». В Москве, Страсбурге и Лондоне, в Вашингтоне и Эр-Рияде, в Анкаре и Бейруте...
— Стоп! — наконец скомандовал Ваха. — Кажется, здесь...
Они остановились на привал в живописном месте: все та же ложбина, на противоположную сторону которой они перебрались, ручей с золотистым песчаным дном, сине-зеленая кромка леса, расступающаяся в этом месте перед спадающими террасами на манер водопада известняковыми скалами.
Бушмин, воспользовавшись моментом, отозвал Чермоева чуть в сторонку.
— Асланбек, у меня не так много времени в запасе.
— Успеем, Андрей. Все пока идет по графику.
— До восьми утра я должен нарисоваться в Гудермесе. На крайний случай — в том же Ведено, где у нас есть «филиал». Ты ж понимаешь, что не все так просто! Я себя чувствую, блин, как подводник: чтобы подняться на поверхность, сначала надо прокачать «балласт»...
Чермоев некоторое время внимательно смотрел на него, затем бросил задумчивый взгляд на устроившихся в тени бушминских коллег.
— Эти, что ли, «лишний балласт»? — понизив голос, спросил он. — Если хочешь, можем избавиться от них прямо сейчас.
Бушмин досадливо поморщился.
— Ты меня неправильно понял, кунак... Ладно! Пусть все идет так, как идет... Может, есть смысл связаться с... этими людьми по рации?
— Зачем? — Чермоев пожал плечами. — Они знают, что мы здесь.
Сказав это, он направился к Вахе, который сделал ему какой-то знак. Бушмин остался стоять на берегу ручья, спиной к остальной компании. Двое его коллег держались все время почти вплотную к «Михайлову», они не раскрывали рта и не делали резких движений — в принципе все прочие на них вообще не обращали внимания, вернее, делали вид, что данная парочка является частью общего коллектива.
Перевесив «калаш» за спину, Бушмин опустился на корточки у самого среза воды, опустив кисти рук в прохладные быстрые струи. Почти между пальцами у него проскользнула мелкая шустрая рыбешка, блеснув на солнце серебристой чешуей.
Только сейчас он сообразил, чего не хватает местной природе. За все время перехода он не видел никакой живности — полуразложившийся труп лошади, повстречавшийся им на пути, понятно, не в счет. Кроме обвешанных оружием полубезумных двуногих особей, в этих краях, в ходе ожесточенных стычек уничтожаемых артобстрелами, бомбежками, взрывами «противопехоток» и мощных фугасов, кажется, ничего живого более не осталось — ни кабанов и косуль, ни зайцев-русаков, волков и лисиц, красных и чернобурых, ни куропаток и горных индеек-уларов, ни более редких диких котов, рысей и бурых медведей...
Лишь птицы да стрекозы с бабочками пока никуда не мигрировали. Да и они порхают здесь лишь до тех пор, пока ложбину с альпийским лугом и этот чистый прохладный ручей не накроют залпы дальнобойных «саушек» или пока сами нохчи не устроят здесь засаду на одну из охотящихся на них «ягдкоманд».
Эти бесполезные мысли в его голове задержались лишь на короткие мгновения. Не удержавшись от соблазна, по-прежнему оборотясь спиной к остальным, он скатал маску вверх, затем, зачерпнув пригоршнями, плеснул водой в разгоряченное лицо. И еще раз...
В этот самый момент в спину его как будто толкнули.
Не вытирая мокрое лицо, он вернул шлем-маску на место, так, как будто опустил забрало.
Кажется, в этом сказочно красивом местечке они уже не одни...
* * *
Черт знает, откуда они появились, эти двое арабов-наемников — а то, что оба они «гази», Бушмин опытным глазом определил в один момент. Они так и не раскрыли рта, знаками дав понять, что Чермоев и Мафусаил — этого они безошибочно выбрали из троицы федералов — должны проследовать за ними, в то время как остальные должны дожидаться их возвращения здесь же, у ручья.
— Я пойду один, — сказал своим людям Бушмин. — Так надо.
Вчетвером они направились к ближайшим скалам. Горы в этой местности в основном сложены известняками, мергелями, мощными толщами сланцев и песчаников, причудливо деформированных, смятых в складки и поднятых на большую высоту. Пройдя всего пару сотен метров, они остановились возле одной такой горной складки, смахивающей по своей форме на сундук: верхняя часть ровная и плоская, а крылья складки почти отвесно падают вниз. Там, где полагается быть замку и скважине для ключа, и вправду обнаружился глубокий зев, увидеть который можно было, лишь подойдя к нему вплотную.
Здесь случилась небольшая заминка. Один из арабов, глядя в упор на «шурави» своими расширенными зрачками, попросил того представиться. Бушмин, сделав непонимающее лицо, обратился за помощью к Чермоеву, который почему-то не спешил со своими услугами переводчика:
— Что он говорит, Асланбек? Ты переводи, а то я же — ни бум-бум...
— Он спросил: «Кто ты такой?»
— Я? А разве не понятно? Скажи ему, что я — Мафусаил.
Араб удовлетворенно кивнул. Другой араб тут же выдал двум визитерам по электрическому фонарю и жестом попросил их следовать за ним, в глубь пещеры.
Метров тридцать, или чуть больше, они двигались по наклонной галерее, подсвечивая себе довольно мощными «бошевскими» фонарями. Судя по наличию боковых проходов, здесь имелся целый комплекс пещер, в которых в случае необходимости можно было надежно укрыть небольшую армию, оборудовав тут предварительно склады для хранения боеприпасов и продовольствия и разместив лазарет для раненых и больных. В таких вот примерно катакомбах в Одессе и Керчи месяцами укрывались советские бойцы и партизаны, нападая из своих глубоких каменных нор на немецкие гарнизоны.
Это была не первая подобная пещера, которую довелось видеть в горах Бушмину, и его особо не удивлял тот факт, что федералам до сих пор не удалось покончить с не такими уж и малыми силами боевиков в горной части Чечни.
Из галереи они попали в довольно просторный куполообразный грот. Сомнительно, чтобы эти пещеры были делом человеческих рук — за долгие тысячелетия вода во многих местах размыла мягкую, податливую породу, да и сама гора с ее карстовыми пустотами напоминала «Голландский» сыр...
В пещере было не то что прохладно, а, пожалуй, даже холодно, всего градусов шесть выше нуля. Желтые маслянистые круги фонарей разом высветили какую-то странную выпуклость на каменистой площадке грота. Не сразу, но Бушмин все же сообразил: перед ними человеческие тела, накрытые сверху обычной маскнакидкой.
