Самое трудное — ждать и догонять. Догонять было некого, все догоняльщики уплыли на Гонконг-Айленд, так что оставалось только ждать, потому что рано или поздно я должна была прийти в порт. Из соображений конспирации Сань Ва сидел в рубке, опознать меня и уговорить спуститься на палубу предстояло владельцу лодки. В случае если возникнет недопонимание (я не знаю китайского, мужик плохо знает английский), лодочник должен был показать мне бейсболку Сань Ва, вроде как опознавательный знак. На это я просто обязана была отреагировать (как вы уже знаете, Сань Ва не ошибся, я отреагировала, только моя реакция оказалась чересчур бурной и чуть не стоила мужику жизни).
Ну, как говорится, хорошо то, что хорошо заканчивается. Мы были целы, здоровы, нам удалось (пусть даже хотя бы временно) оторваться от погони, а до конечной цели нашего путешествия оставалось совсем немного — какой-то час по морю, да полтора часа автобусом по горной дороге. Хозяин лодки завел мотор. Честно говоря, посудина выглядела такой древней, что я не удивилась бы, если бы нам пришлось работать веслами или, в лучшем случае, поднять паруса. Мы «отдали швартовы» и благополучно отчалили.
Ночь, как это бывает в южных широтах, навалилась как-то сразу: на черном бархатном небе одна за другой зажглись звезды. Я попыталась найти Южный Крест. Потом вспомнила, что Крест вроде находится в другом полушарии, а здесь следует искать Большую Медведицу в виде ковша. Ничего даже отдаленно напоминающего ковш на небе не было. Я в который раз восхитилась буйством воображения древних людей, умевших разглядеть в совершенно бессистемной, с моей точки зрения, россыпи светящихся точек силуэты кухонной посуды, обитателей фауны и даже даму (это я про созвездие Девы).
Море было спокойным, наша джонка если и не летела как птица, то двигалась с вполне приличной скоростью, обгоняя многие другие суда, движущиеся в том же направлении. Это были по большей части рыбацкие суденышки, вышедшие на ночной лов. Но встречались и настоящие морские яхты. Народ, толпившийся на палубах, вовсю наслаждался жизнью.
Даже издалека была слышна музыка, женский смех, периодически сменяющийся нарочитым визгом (как только с яхты доносился очередной легкий хлопок пробки от шампанского, дамы почитали своим долгом изобразить испуг, что вызывало одобрительный хохот джентльменов).
С шампанского мысли как-то сами собой переметнулись на еду. Сначала я подумала, а что, интересно, они здесь подают к шампанскому? Наверное, икру. Хотя вряд ли, здесь не водится рыба, которая мечет зернистую икру. Или водится? И какая рыба поставляет нам эту икру? Я задумалась. Красную, вроде, из Астрахани возят. А черную — с Дальнего Востока. Ну, здесь Восток, и если считать по километражу от Москвы, то очень даже дальний. С икры я перешла на рыбу, с рыбы на другие морепродукты (желательно с гарниром). Через несколько минут я поняла, что надо разыскать Сань Ва и попытаться поговорить на любую другую тему. Иначе тишину ночи будет постоянно нарушать нетерпеливое ворчание моего голодного желудка.
Не успела я подумать о своем юном друге, как Сань Ва возник из темноты, весь замызганный, сильно пропахший рыбой, но счастливый.
— Он говорит, что через полтора часа мы будем на месте. Я сказал, чтобы он не высаживал нас в морском порту, а вошел в устье Сильвер-ривер, там, вверх по течению, есть деревня. — Мальчик многозначительно помолчал и, выдержав паузу, добавил: — Я там живу. Мы переночуем в нашем доме, а утром первым автобусом уедем в горы.
— Надо только купить еды, — вырвалось у меня. — Там есть круглосуточные магазины?
Сань Ва сначала не понял, а когда до него наконец дошло, что я сказала, он расхохотался так, что слезы потекли из глаз.
— Какие магазины? У нас там вообще нет никаких магазинов, мы ездим за продуктами в порт.
Признаюсь, меня удивило отсутствие цивилизации на «малой родине» Сань Ва. Мне всегда казалось, что столь суровые условия жизни свойственны только российской глубинке. Приятно осознавать, что это не так.
Так, за разговорами, время летело незаметно. Никто нас не преследовал, банда зловредного старца потеряла наши следы, полиция тоже. Мы были живы и неуклонно двигались в выбранном направлении. Это говорило о том, что мы умны, ловки, сообразительны и удачливы. Я нежно погладила карман, в котором лежал сушеный плавник — талисман удачи от мастера Лу Баня.
Глава XVI
Тот день начался для сотрудника отдела по расследованию убийств инспектора Чжу Пэня крайне неудачно. В три часа ночи его разбудил телефонный звонок. Вообще-то, в силу характера работы, ему довольно часто звонили в неурочное время. За долгие годы службы в полиции Чжу Пэнь к этому привык, и телефонный аппарат стоял у него на тумбочке возле кровати на расстоянии вытянутой руки.
Из тех же соображений инспектор Пэнь приобрел телефон с самым неприятным звонком и установил последний на максимальную громкость. Но в данную конкретную минуту, когда самый неприятный в мире (как уверял продавец, и это было совсем недалеко от истины) звонок вырвал инспектора из мира снов, Чжу Пэнь впервые подумал о том, что, может быть, не надо так далеко заходить в служебном рвении.
К тому же оказалось, что звонили вовсе не по служебной надобности: кто-то, судя по голосу, изрядно нагрузившийся алкоголем, пытался выяснить у инспектора Чжу, не знает ли тот, куда подевалась супруга звонящего господина. Инспектор честно, но несколько раздраженно ответил, что не знает. Чуткое ухо звонящего уловило в сонном голосе инспектора отголоски супружеской измены. Пьяница вдруг стал подозрительным и настойчивым. Инспектора разговор утомил, и он повесил трубку.
На часах было 3:00, утро еще и не собиралось наступать. Нужно было постараться заснуть, но это как раз и не получалось. Сон, из объятий которого инспектора вырвали самым невежливым образом, был чрезвычайно приятным. Чжу Пэнь не мог точно вспомнить, что там происходило, но вроде господин начальник отдела приводил его, Чжу Пэня, в пример остальным. И — да-да, чуть не забыл самое главное — его сделали старшим инспектором.
Чжу Пэнь тяжело вздохнул и перевернулся на другой бок. Действительность отличалась от сна как юрта от небоскреба. Уже второй год подряд инспектора Пэня нагло обходили с повышением. Очередная подвижка по служебной лестнице должна была случиться в следующем месяце, но у Чжу Пэня были смутные подозрения, что и на этот раз старшим инспектором сделают не его, а выскочку Жэнь Фа, всего лишь год назад патрулировавшего улицы в новостройках. Этот мальчишка, сосунок (по меркам уважаемого Чжу Пэня), почему-то очень нравился господину начальнику отдела. И господин начальник уже несколько раз намекал инспектору Пэню, что тому стоит повнимательнее присмотреться к методам работы инспектора Фа.
Чжу Пэнь еще раз повернулся, кровать жалобно заскрипела, что навело инспектора на еще более грустные мысли о лишнем весе, одышке и пенсии. Но на пенсию однозначно лучше уходить с должности старшего инспектора, а это, похоже, в ближайшем обозримом будущем ему не светит.
К утру инспектор Пэнь был твердо уверен в двух вещах. Первое: он никак не может допустить, чтобы заветная должность старшего инспектора досталась выскочке Жэнь Фа. Второе: для достижения цели совершенно необходимо, чтобы руководство должным образом оценило выдающиеся способности инспектора Чжу. Дело было за малым: нужна была ситуация, в распутывании которой спасовали бы все (а в первую очередь, конечно же, наглец Фа), кроме инспектора Пэня. Короче, нужно было убийство. Но не рядовое убийство — из ревности или по пьяной лавочке. Нет, тут требовалось нечто большее. Например, убийство, совершенное при переделе сфер влияния. Хотя нельзя сказать, что подобные убийства происходили редко — в Гонконге сферы влияния делились практически ежедневно. Вопрос в том, насколько обширная территория контролировалась убитым. Вряд ли должность старшего инспектора дадут за выяснение отношений между двумя молодежными группировками, оспаривающими друг у друга право контролировать рыбный рынок в Йа-Ма-Теи. Нет, тут требовалось убийство «высшего ранга». Чтобы покойный имел вес в криминальной тусовке. Слова «имел вес» навели инспектора Чжу Пэня на мысли о толстяке Чу, некоронованном короле преступного мира.
