Это девчоночье нашествие приключилось нежданно-негаданно, и
Дуглас, шагавший по городу, как по зеркальному лабиринту, оказался почему-то
вблизи оврага, начал продираться сквозь джунгли кустарников и только теперь
понял, куда его занесло. С верхушки косогора ему мерещился озерный берег, песок
и шатер с вопросительным знаком.
Он пошел куда глаза глядят и необъяснимыми путями забрел в
палисадник мистера Квотермейна, где остановился как вкопанный и стал ждать
неизвестно чего.
Квотермейн, почти невидимый на затененной веранде, подался
вперед в кресле-качалке; заскрипело плетеное сиденье, заскрипели кости.
Некоторое время старик смотрел в одну сторону, а мальчик в другую, пока они не
встретились взглядом.
– Дуглас Сполдинг? – уточнил Квотермейн.
– Мистер Квотермейн? – уточнил мальчик. Как будто никогда
прежде не встречались.
– Дуглас Сполдинг. – На сей раз это было подтверждение, а не
вопрос. – Дуглас Хинкстон Сполдинг.
– Сэр. – Мальчик тоже подтверждал, а не спрашивал. – Мистер
Келвин Си Квотермейн. – И добавил для верности: – Сэр.
– Так и будешь стоять посреди лужайки?
Дуглас удивился.
– Не знаю.
– Почему бы тебе не подойти поближе? – спросил Квотермейн.
– Мне домой пора, – сказал Дуглас.
– К чему такая спешка? Давай-ка сочтемся славой, освежим в
памяти, как науськивали бойцовых псов, как сеяли панику в стане врага – нам
ведь есть что вспомнить.
Дуглас еле удержался от смеха, но поймал себя на том, что не
отваживается сделать первый шаг.
– Смотри сюда, – сказал Квотермейн, – вот я сейчас зубы выну
и тогда уж точно тебя не укушу.
Он притворился, будто вытаскивает изо рта вставные челюсти,
но вскоре оставил эту затею, потому что Дуглас уже оказался на первой
ступеньке, потом на второй и наконец ступил на веранду, а там старик кивком
указал на свободное кресло-качалку.
После чего случилась удивительная вещь. Как только Дуглас
опустился в кресло, дощатый настил веранды чуток просел под его весом,
буквально на полдюйма.
Одновременно с этим мистер Квотермейн почувствовал, как
плетеное сиденье приподнялось под ним на те же полдюйма!
А дальше Квотермейн устроился поудобней, и настил просел уже
под его креслом.
В тот же миг кресло Дугласа беззвучно поползло вверх, этак
на четверть дюйма.
Так и получилось, что каждый из них каким-то чутьем,
каким-то полусознанием догадался, что они качаются на противоположных концах
невидимой доски, которая в такт их неспешной беседе ходит вверх-вниз,
вверх-вниз; сначала опускался Дуглас, а Квотермейна малость поднимало вверх,
потом снижался Квотермейн, а Дуглас незаметно приподнимался – раз-два,
выше-ниже, плавно-плавно.
Вот в ласковом воздухе умирающего лета оказался Квотермейн,
а через мгновение – Дуглас.
– Сэр?
– Да, сынок?
А ведь раньше он меня так не называл, подумал Дуглас и с
капелькой сочувствия отметил, как потеплело стариковское лицо.
Квотермейн склонился вперед.
– Пока ты не засыпал меня вопросами, дай-ка я у тебя у тебя
кое-что выясню.
– Да, сэр?
Старик понизил голос и выдохнул:
– Тебе сколько лет?
Этот выдох проник сквозь губы Дугласа.
– М-м-м… восемьдесят один?
– Что?!
– Ну, не знаю. Примерно так. Точней не скажу.
Помолчав, Дуглас решился:
– А вам, сэр?
– Однако… – протянул Квотермейн.
– Сэр?
– Хорошо, давай навскидку. Двенадцать?
– Сэр?!
– Не лучше ли сказать, тринадцать?
– В точку, сэр! Вверх-вниз.
– Дуглас, – заговорил наконец Квотермейн. – Вот объясни. Что
это за штука – жизнь?
– Ничего себе! – вскричал Дуглас. – Я то же самое у вас
хотел спросить!
Квотермейн откинулся назад.
– Давай немного покачаемся.
А качели – ни туда ни сюда. Остановились – и как заколодило.
– Лето нынче затянулось, – проговорил старик.
– Я думал, ему конца не будет, – подтвердил Дуглас.
– Оно и не кончается. До поры до времени, – сказал
Квотермейн.
Потянувшись к столику, он нащупал кувшин с лимонадом,
наполнил стакан и передал Дугласу. Тот чинно сделал небольшой глоток.
Квотермейн прокашлялся и стал изучать собственные руки.
– Аппоматокс, – произнес он.
Дуглас не понял:
– Сэр?
Квотермейн оглядел перила крыльца, ящики с кустами герани и
плетеные кресла, в которых сидели они с мальчиком.
– Аппоматокс. Не доводилось слышать?
– В школе вроде бы проходили.
– Как узнать, кто из них ты и кто – я? Это важно.
– Из кого «из них», сэр?
– Из двух генералов, Дуг. Ли и Грант. Грант и Ли. У тебя
какого цвета военная форма?
Дуглас оглядел свои рукава, штанины, башмаки.
– Стало быть, ответа нет, – заметил Квотермейн.
– Нет, сэр.
– Давно это было. Двое усталых, немолодых генералов. При Аппоматоксе.
– Да, сэр.
– Итак. – Кел Квотермейн наклонился вперед, поскрипывая
тростниковыми костями. – Что ты хочешь узнать?
– Все, – выпалил Дуглас.
– Все? – Квотермейн хмыкнул себе под нос. – На это
потребуется аж десять минут, никак не меньше.
– А если хоть что-нибудь? – спросил Дуглас.
– Хоть что-нибудь? Одну, конкретную вещь? Ну, ты загнул,
Дуглас, для этого и всей жизни не хватит. Я довольно много размышлял на эту
тему. «Все» с необычайной легкостью слетает у меня с языка. Другое дело
«что-нибудь»! «Что-нибудь»! Пока разжуешь, челюсть вывихнешь. Так что давай-ка
лучше побеседуем обо «всем», а там видно будет. Когда ты разговоришься и
вычислишь одну-единственную, особенную, неизменную сущность, которая пребудет
вечно, сразу дай мне знать. Обещаешь?
