Минут пять он хмуро курил в вестибюле, уставясь в пустоту. Потом вышел на Стоктон-стрит, остановил такси и поехал в пансион «Коронет».
В квартиру Бриджид О'Шонесси он попал, воспользовавшись полученным от нее ключом. Голубое платье, которое она носила накануне, лежало на кровати. Голубые чулки и туфли валялись на полу. Красивая шкатулочка, бывшая в ящике туалетного столика, теперь стояла пустой на столике – украшения из нее забрали. Спейд нахмурился, облизал губы, обошел комнаты, все тщательно осматривая, но ни к чему не притрагиваясь, спустился вниз и снова поехал в центр.
В дверях здания, где помещалась его контора, Спейд столкнулся с мальчишкой, которого совсем недавно видел у Гутмана. Загородив ему дорогу, мальчишка сказал:
– Пошли. Он прислал за тобой.
Мальчишка держал руки в карманах плаща, карманы заметно топорщились.
Спейд ухмыльнулся и с издевкой произнес:
– Я не надеялся увидеть вас ранее пяти часов двадцати пяти минут. Надеюсь, я не заставил вас долго ждать.
Мальчишка поднял глаза до губ Спейда и сказал сдавленным, словно от боли, голосом:
– Поговорим еще – скоро ты у меня начнешь выковыривать свинец из пупка.
Спейд издал довольный смешок.
– Чем мельче жулик, тем смачнее треп, – сказал он весело. – Пошли.
По Саттон-стрит они шли рядом. Мальчишка не вынимал рук из карманов плаща. Квартал они прошли молча. Затем Спейд вежливо поинтересовался:
– Давно перестал белье с веревок воровать, сынок?
Мальчишка сделал вид, что не слышал вопроса.
– Тебе не приходилось?.. – начал Спейд и осекся. В его желтоватых глазах заплясали игривые чертенята. Больше он с мальчишкой не заговаривал.
Они добрались до «Александрии», поднялись на двенадцатый этаж и по длинному пустому коридору пошли к апартаментам Гутмана.
Когда до двери Гутмана оставалось несколько шагов, Спейд чуть приотстал. Потом вдруг резко шагнул в сторону и схватил мальчишку сзади за руки чуть пониже локтей. Он силой отвел его руки вперед – полы плаща задрались. Мальчишка извивался, пытаясь вырваться, но в ручищах взрослого мужчины он был беспомощен – удар ногой попал в пустоту.
Спейд приподнял мальчишку и рывком снова опустил его на пол. Толстый ковер приглушил звук удара. В момент удара руки Спейда скользнули к запястьям мальчишки. Стиснув зубы, тот продолжал сопротивляться, но ни высвободиться, ни помешать Спейду опускать руки все глубже в карманы своего плаща он не мог. Слышался только скрип зубов мальчишки да тяжелое дыхание Спейда.
На какое-то время они оба застыли в напряжении, а потом вдруг руки мальчишки обмякли. Спейд отпустил их и отступил в сторону. В каждой руке он теперь держал по большому автоматическому пистолету.
Мальчишка повернулся к Спейду. Лицо его стало белее мела. По-прежнему держа руки в карманах плаща, он молча смотрел в грудь Спейда.
Опустив пистолеты себе в карманы, Спейд презрительно ухмыльнулся:
– Пошли, шеф обязательно погладит тебя по головке.
Они подошли к двери Гутмана, и Спейд постучал.
Глава 13. Дар императора
Дверь открыл Гутман. Лицо его сияло радостной улыбкой. Протягивая руку, он сказал:
– Входите, сэр! Благодарю, что пришли. Прошу.
Спейд пожал протянутую руку и вошел. Мальчишка вошел следом. Толстяк закрыл дверь. Спейд вынул из карманов пистолеты мальчишки и протянул их Гутману.
– Держите. Вы зря разрешаете ему бегать по городу с такими игрушками. Как бы чего не вышло.
Толстяк весело засмеялся и взял пистолеты.
– Ладно, ладно, – сказал он. – Что случилось? – спросил он, переводя взгляд на мальчишку.
Ответил Спейд:
– Одноногий калека-газетчик взял да и отнял игрушки у вашего щенка, но я его в обиду не дал.
Бледный как полотно телохранитель молча взял пистолеты у Гутмана и опустил их в свои карманы.
Гутман снова засмеялся.
– Ей-богу, – сказал он Спейду, – вы удивительный человек, я не жалею, что познакомился с вами. Входите. Садитесь. Разрешите, я повешу вашу шляпу.
Мальчишка вышел в правую от входа дверь.
Толстяк усадил Спейда в зеленое кресло около стола, всучил ему сигару, дал прикурить, смешал виски с содовой, один стакан протянул Спейду и, держа в руке другой, уселся напротив гостя.
– А теперь, сэр, – сказал он, – надеюсь, вы позволите мне принести извинения за…
– Ничего страшного, – сказал Спейд. – Давайте поговорим о черной птице.
Толстяк склонил голову набок и посмотрел на Спейда нежным взглядом.
– Отлично, сэр, – согласился он. – Давайте. – Он отпил глоток из своего стакана. – Я уверен, что более удивительного рассказа вам в жизни еще не приходилось слышать, хотя отлично понимаю, что человек вашего масштаба и вашей профессии успел наслушаться удивительных историй.
Спейд вежливо кивнул.
Толстяк прищурился и спросил:
– Что вы знаете, сэр, об ордене госпиталя святого Иоанна в Иерусалиме, который позднее был известен как орден Родосских рыцарей и под многими другими именами?
Спейд помахал сигарой.
– Немного. Только то, что помню из школьной истории… крестоносцы или что-то с ними связанное.
– Очень хорошо. Значит, вы не знаете, что Сулейман Великолепный выгнал их с острова Родос в 1523 году?
– Нет.
– Так вот, сэр, он это сделал, и орден обосновался на Крите. Они оставались там семь лет, до 1530 года, когда им удалось убедить императора Карла V отдать им, – Гутман поднял три пухлых пальца и пересчитал их, – Мальту, Гоцо и Триполи.
– Да ну?
– Да, сэр, но на следующих условиях: первое, они должны были каждый год выплачивать императору дань в виде одного, – он поднял палец, – сокола в знак того, что Мальта остается собственностью испанской короны; второе, после их ухода с Мальты она должна была возвратиться под юрисдикцию Испании. Понимаете? Он отдал им Мальту, но только чтобы жить самим; ни подарить ее, ни продать они не могли.
– Ясно.
Толстяк обежал взглядом все три закрытые двери, пододвинул свое кресло на несколько дюймов ближе к Спейду и снизил голос до хриплого шепота:
– Вы имеете хотя бы самое общее представление о невероятных, неисчислимых богатствах ордена в то время?
– Если я не ошибаюсь, – сказал Спейд, – они тогда неплохо устроились.
Гутман улыбнулся снисходительно.
– Неплохо, – это мягко сказано. – Он перешел на еще более тихий и более мурлыкающий шепот. – Они купались в богатстве, сэр. Вы не можете себе этого представить. Никто из нас не может этого представить. Многие годы они грабили сарацинов и награбили несметные сокровища – отборный жемчуг, драгоценные металлы, шелка, слоновую кость. Вы же знаете, что священные войны для них, так же как и для тамплиеров, были прежде всего делом наживы. Итак, император Карл отдал им Мальту, взамен потребовав чисто символическую плату – одну скромную птичку в год, – продолжал Гутман. – И было ли что-нибудь естественнее для этих непередаваемо богатых рыцарей, чем подумать о том, как лучше выразить свою благодарность императору? И они, сэр, об этом подумали. Кому-то из них пришла в голову счастливая мысль вместо одной скромной живой птички послать Карлу в качестве платы за первый год роскошного золотого сокола, с головы до ног украшенного самыми лучшими драгоценными камнями из хранилищ ордена. А они – не забывайте, сэр, – были владельцами самых крупных сокровищ в Азии. – Гутман перестал шептать. Его вкрадчивые темные глаза внимательно изучали спокойное лицо Спейда. – Ну, сэр, что вы об этом думаете?
