Он не хотел со мной идти, поскольку полагал, что должен дежурить, но я знала, как его уговорить. Разумеется, теперь я об этом сожалею. И вот мы отправились в лес. Вдвоем. Только он и я. Лес был огромный. Заблудиться в нем не составляло труда. Я слышала о детях, которые уходили в чащу и больше не возвращались. Некоторые говорили, что они там живут как животные. Другие считали, что они умерли или их съели. Сами знаете, какие истории рассказывают у костра в летних лагерях.
Обычно я над подобными историями смеялась. Они никогда меня не пугали. Теперь я содрогаюсь от одной мысли о таких ночных прогулках.
Мы шли и шли. Дорогу я знала. П. держал меня за руку. В лесу царила тьма. В десяти футах мы уже ничего не видели. В какой-то момент услышали шуршание и поняли, что в лесу есть кто-то еще. Я застыла, но помню, П. улыбнулся и как-то странно покачал головой. Видите ли, обитатели лагеря встречались в лесу только по одной причине. Вы понимаете — чтобы пообжиматься, и не только. Корпуса юношей находились с одной стороны лесного выступа, корпуса девушек — с другой. Дальше объяснять не нужно. П. вздохнул.
«Надо бы проверить», — сказал он. Или что-то в этом роде. Точно я не помню.
Но я ничего не хотела проверять. Мне хотелось побыть с ним вдвоем.
Батарейки моего фонаря сели. Я помню, как быстро билось мое сердце, когда мы лавировали между деревьями. Окутанная темнотой, я держала за руку парня, которого любила. Если бы он прикоснулся ко мне другой рукой, я бы растаяла. Вам знакомо это чувство? Ты не можешь расстаться с ним даже на пять минут. На все пытаешься смотреть его глазами. Делаешь что-то и задаешься вопросом: «А что он об этом подумает?» Это ни с чем не сравнимое чувство. Удивительное и при этом доставляющее боль. Ты так уязвима, что становится страшно.
«Ш-ш-ш, — прошептал он, — остановись».
Мы так и сделали. Остановились.
П. увлек меня за дерево. Взял мое лицо в свои руки. Руки у него были большие, мне нравились их прикосновения. Он чуть приподнял мое лицо и поцеловал. Сладостная дрожь возникла в сердце и распространилась по всему телу. Он убрал руку с моего лица и положил мне на грудь. Я знала, что за этим последует. С губ сорвался громкий стон предвкушения.
Мы продолжали целоваться. Нас переполняла страсть. Мы не могли насладиться друг другом. Все мое тело горело. Он сунул руку мне под блузку. Больше я ничего об этом говорить не буду. Мы забыли про шорохи, которые слышались неподалеку. Но теперь-то я знаю. Нам следовало окликнуть тех, кто был рядом. Остановить, предупредить, что не надо бы углубляться в лес. Однако мы этого не сделали. Вместо этого ласкали друг друга.
Я полностью растворилась в своих ощущениях и поначалу не услышала крики. Думаю, и П. не услышал.
Но крики продолжались. Вы знаете, как люди описывают состояние между жизнью и смертью? Что-то похожее мы испытали в тот самый момент. Но только вроде бы мы продвигались к чему-то светлому и яркому, а крики оказались тем, что тянуло нас назад, хотя возвращаться мы совершенно не хотели.
Он перестал целовать меня. И это самое ужасное.
Он больше никогда меня не поцеловал.
Люси перевернула страницу, но текст закончился. Подняла голову.
— Где остальное?
— Это все. Ты же просила посылать частями, помнишь? Больше ничего не прислали.
Она вновь посмотрела на распечатку.
— Люси, тебе нехорошо?
— Ты разбираешься в компьютерах, не так ли, Лонни?
Он приподнял бровь.
— С женщинами у меня получается еще лучше.
— Ты полагаешь, я сейчас в настроении шутить?
— Все понял, в компьютерах я разбираюсь. В чем вопрос?
— Я хочу знать, кто это написал.
— Но…
— Мне необходимо выяснить, кто это написал.
Он встретился с Люси взглядом. Какие-то мгновения не отводил глаз от ее лица. И она знала, что он хочет сказать. Они читали ужасные истории, например однажды о порочной связи отца с дочерью, но никогда не пытались установить имя автора.
— Хочешь рассказать мне, что все это значит?
— Нет.
— Но ты готова рискнуть доверием студентов?
— Да.
— Так тебе это действительно нужно?
Она молча смотрела на него.
— Ну и ладно, — пожал плечами Лонни. — Посмотрю, что можно сделать.
Глава 3
— Говорю вам, это Джил Перес, — повторил я.
— Тот парень, которого убили вместе с вашей сестрой двадцать лет назад?
— Очевидно, его не убили.
Не думаю, что копы мне поверили.
— Может, его брат? — предположил Йорк.
— С кольцом моей сестры?
— Эти кольца не редкость, — вставил Диллон. — Двадцать лет назад по таким сходили с ума. Вроде бы моя сестра носила такое же. Если не ошибаюсь, получила в подарок в шестнадцать лет. Ваша сестра выгравировала на кольце свое имя?
— Нет.
— Тогда полной уверенности у нас нет.
Мы еще какое-то время поговорили, но уже как-то ни о чем. Да и не хотел я ничего знать. Они пообещали связаться со мной. Сказали, постараются найти семью Джила Переса, окончательно установят его личность. Я не знал, что мне делать. Чувствовал себя совершенно потерянным, внутри все словно онемело.
Мои блэкберри и мобильник звонили не переставая. Я опаздывал на встречу с адвокатами защиты в самом большом процессе моей карьеры. Двух богатых студентов-теннисистов, проживающих в Шот-Хиллсе, одном из самых богатых городков на территории округа Эссекс, обвиняли в изнасиловании шестнадцатилетней афроамериканки из Ирвингтона, которую звали Шамик Джонсон. Суд уже начался, потом его отложили, и теперь я надеялся, что адвокаты защиты пойдут на сделку с прокуратурой и согласятся на признание своих клиентов виновными в обмен на уменьшение тюремного срока, причем без возобновления процесса.
Копы подвезли меня к моему офису в Ньюарке. Я знал, что адвокаты сочтут мое опоздание попыткой надавить на них, но ничего поделать не мог. Когда вошел в кабинет, оба адвоката уже ждали меня.
Один из них, Морт Пьюбин, вскочил и заорал:
— Сукин ты сын! Ты знаешь, который час? Знаешь?
— Морт, ты похудел?
— Не пудри мне мозги.
— Подожди, нет, не похудел. Ты вырос. Это бывает с мальчиками.
— Совесть у тебя есть, Коуп? Мы ждем тебя битый час!
Второй адвокат, Флер Хиккори, просто сидел, положив ногу на ногу, уйдя в свои мысли. Серьезно я воспринимал именно Флера, а не крикливого, беспардонного, показушного Морта. Флера я боялся, как никакого другого адвоката защиты. От него постоянно приходилось ждать подвоха. Помимо прочего Флер (он клялся, что это его настоящее имя, но не развеял моих сомнений)
[4]
был геем. Ладно, нет в этом ничего удивительного, геи среди адвокатов не редкость, но Флер был воинствующим геем, как дитя любви Либерейса
[5]
и Лайзы Минелли, которое воспитывалось исключительно на песнях Барбры Стрейзанд и музыке из фильмов.
