Взгляд ее потеплел. Но она с усмешкой спросила:
— Неужели?
— Я же только что сказал. Раньше не говорил.
— Я не знала, произнесешь ли ты эти слова когда-нибудь.
— Но ты должна понимать: если я отношусь к тебе серьезно, то ожидаю того же и от тебя. Я встретил Джина Халфорда в аэропорту в Бэрбанке.
— И что же? Вероятно, он сказал тебе, что я виделась с ним в Сан-Франциско.
— Верно. И мне неприятно об этом думать. В Перл ты говорила, что едва с ним знакома. И сейчас не упомянула о том, что виделась с ним во Фриско. Он мне не нравится.
— Мне тоже, — произнесла она задумчиво.
— Но ты встречаешься с ним. И для тебя это настолько важно, что мне ты ничего не рассказываешь.
— Не будь дурачком, Сэм. Я виделась с ним всего один раз. Мы просто случайно встретились в тот вечер, когда пристал наш транспорт. Я тебе ничего не сказала, опасаясь, что ты это неправильно истолкуешь, как, собственно, и вышло.
— Разумеется, неправильно. Я вообще неправильно понимаю все, что связано с тобой.
Мери дотронулась пальцем до моей щеки. Схватив ее руку, я поцеловал ладонь.
— Прошу тебя, будь благоразумен, Сэм, — проговорила она. — Когда я вернулась из Гонолулу, то вообще понятия не имела, увидимся ли мы с тобой еще. У Джина Халфорда полно связей на радио. Он и сам делает много радиопередач. Кто знает, может, после войны я снова пойду работать на радио? Было бы страшно глупо не воспользоваться таким шансом.
— Думаешь, тебе удастся использовать Халфорда? За все, что ты от него получишь, придется заплатить.
— Понимаю. Я уже в этом убедилась.
— Что ты имеешь в виду?
— Что от Халфорда ничего не получишь задаром. Это относится почти ко всем мужчинам.
— Шутка?
— Какие шутки? — Ее беспечная улыбка показалась мне обманчивой. — От тебя же я ничего не жду.
Я понял, что крыть нечем. Поэтому сказал гадость:
— Да, ребятам, пишущим о войне, платят куда больше, чем тем, кто в ней участвует.
Мери не нашла что возразить. Она подвинулась ко мне.
— Давай не будем ссориться, Сэм. Этот человек мне отвратителен. А с тобой мы отлично поладили с самого начала. Во всяком случае, мне так казалось.
— Это верно. У меня так не было ни с одной девушкой, — согласился я, обнимая ее.
— Просто все эти кошмары многое изменили. И ты изменился, милый. — Она прижалась ко мне лицом, и голос ее зазвучал глуше. — Мы не должны из-за этого расстаться.
— Вот уж чего бы я хотел меньше всего. Но я не знал, что ты собираешься вернуться после войны на радио. Мне казалось, у тебя совсем другие планы. Как и у меня.
— Планы, связанные с тобой?
— А ты думала, я шучу?
— Не знаю. Сэм, а то, что ты только что сказал, серьезно?
— А что я только что сказал? Когда ты так близко, у меня начинает кружиться голова.
— Что после войны у нас могут быть общие планы.
— Не знаю, могу ли я тебя об этом просить. Трудно сейчас загадывать надолго. Через несколько дней мой отпуск закончится. Как знать, доживу я до следующего?
— Перестань. Ты не можешь умереть.
— Любой может умереть. Многие уже умерли. Ты рискуешь, если решишь ждать.
— А что, если рискнуть? Мне кажется, ты живучий. И очень славный, хотя и не всегда.
— Славный — вшивое слово, если оно относится к мужчине. И потом, ты должна ясно понимать следующее: если мы друг друга ждем — никаких делишек на стороне. Моя последняя девушка попробовала и не удержалась.
— Это тебя больно задело?
— Война задела меня куда больней.
— Но ведь ты со мной не потому, что разочаровался в прошлый раз?
— Может, и потому. Эмоции — дело странное. Особенно мои. Не будь они такими странными, думаю, я захотел бы завтра же на тебе жениться.
— Завтра я не смогу. — Мери смущенно покосилась на меня.
— Почему?
— Завтра у меня первый рабочий день. Я же не могу взять отгул в первый день, чтобы выйти замуж, правда?
— Но это не из-за кого-то другого? Халфорда или еще кого-нибудь?
— Неужели ты не видишь, что я без ума от тебя, Сэм? — Тело ее договорило все остальное, и не прислушаться к нему было невозможно. Через какое-то время я рассказал Мери о ночи, проведенной в Санта-Барбаре, и о письме Хэтчера.
— Сэм, говорю тебе, ты играешь с огнем! Обещай, что не станешь больше рисковать. Прошлой ночью я не сомкнула глаз.
— Ты сводишь меня с ума. Но желание свидеться еще разок с Андерсоном сводит меня с ума еще больше. Так или иначе, мне никогда не нравилось сидеть и ждать, пока кто-то нападет на меня первым.
Мери снова посмотрела на меня, и уголки ее губ огорченно поползли вниз. Я поцеловал ее в губы. Потом, присев на край кровати, позвонил Эрику Свану на его эсминец. Мери устроилась за моей спиной и обхватила меня руками.
Набрав номер и дожидаясь, пока ответит телефонист военно-морской ремонтной базы, я прошептал:
— Девушка меня любит.
— Да, люблю. Больше, чем ты меня.
— Это невозможно. Ты достойна самой большой любви.
Телефонист ответил, и я попросил меня соединить. Зубы Мери коснулись моей шеи.
— Не спорь, а то укушу. Сам знаешь, что я люблю тебя больше, чем ты меня.
Дежурный по палубе на эсминце снял трубку, и я попросил лейтенанта Свана.
— Не знаю, на борту ли он. Подождите минуту, пожалуйста.
Я повернулся, чтобы поцеловать Мери, и ее губы открылись навстречу моим. Мир сконцентрировался и превратился в небольшой пылающий круг.
Упавшая на постель трубка проговорила надтреснутым далеким голосом:
— Лейтенант Сван слушает.
Выныривая из теплых глубин забытья, я ответил:
— Это Сэм. Как насчет того, чтобы пригласить меня поужинать?
— Конечно. А как ты? Я думал, ты в Детройте.
— Только сегодня приехал. Можно я приду с Мери?
— Прости, Сэм, но гражданским запрещен вход на ремонтную базу. Но ты все-таки придешь?
— Да. Есть о чем поговорить. Гектора Ленда до сих пор не поймали?
— Нет, он исчез. Мы ужинаем в порту в семь. Позвони от главного входа, и я пришлю за тобой джип.
— Договорились. — Я положил трубку. Встав, я сказал Мери: — Ну вот, опять ухожу.
— Черт побери, ты ведь собирался поужинать со мной! — В ее голосе слышалась с трудом сдерживаемая ярость.
