Но на первой стадии нашего замысла мы были обречены – как в
плане восстания, так и в плане побега. Вскоре нас должны были разлучить
навсегда – Хаймана, Мекаре и меня.
Ибо царь и царица, придя в ужас от отречения Хаймана,
подозревая его в том, что он передал нам магию, послали нам вдогонку солдат –
мужчин, способных искать нас не только ночью, но и днем. Так как мы жадно
охотились, чтобы утолить новую потребность, след за нами тянулся не только
через деревушки на берегу, но и через горные лагеря.
И двух недель не прошло с момента нашего побега из царского
дворца, как у ворот Саккары нас схватила чернь – а мы были уже всего в двух
ночах пути от моря.
Если бы мы добрались до моря! Если бы мы остались вместе! Во
тьме мир родился для нас заново, мы отчаянно любили друг друга, мы отчаянно
обменивались своими тайнами при свете луны.
Но в Саккаре нас ждала ловушка. И хотя Хайману удалось
вырваться на свободу, он видел, что не сможет спасти нас, и ушел далеко в горы,
чтобы ждать своего часа, который так и не наступил.
Как вы помните, как вы видели во сне, нас с Мекаре окружили.
У меня снова отобрали глаза, мы боялись огня, ибо он наверняка уничтожил бы
нас, мы молились об освобождении всем незримым силам.
Но царь с царицей опасались уничтожить наши тела. Они
поверили рассказу Мекаре о едином великом духе Амеле, населявшем каждого из
нас, и опасались, что им передастся любая причиненная нам боль. Конечно, это не
так, но откуда нам было знать?
Так нас поместили в каменные гробы. Одну отправили на
восток, другую – на запад. Уже были готовы плоты, чтобы пустить нас в океан и
отдать во власть его течений. Даже слепая, я видела эти плоты, когда нас тащили
к ним, в мыслях тех, кто схватил нас, я прочла их планы. Я знала, что Хайман не
сможет последовать за нами, так как поход будет продолжаться день и ночь. Так и
случилось.
Очнувшись, я поняла, что плыву по морским волнам. Как я уже
говорила, плот нес меня по воде десять дней. Я страдала от голода и ужаса,
моля, чтобы гроб не опустился на дно морское, чтобы не оказаться навеки
погребенным существом, которое не может умереть. Но этого не произошло. И когда
я наконец сошла на берег на восточном побережье Африки, я начала искать Мекаре,
пересекая континент с востока на запад.
Несколько веков обшаривала я весь континент от края для
края. Я отправилась на север Европы, пока не достигла самых удаленных снежных
пустынь. Однако снова и снова я возвращалась в родную деревню, и очень скоро я
дойду до этой части истории, ибо, как вы увидите, очень важно, чтобы вы узнали
о ней.
Но в первые века я игнорировала Египет, я игнорировала царя
и царицу.
Лишь много позже узнала я, что царь с царицей основали на
своем превращении великую религию, что они приняли личину Озириса и Изиды и для
своего удобства переиначили старые мифы.
Озирис стал «богом подземного царства» – то есть царем,
способным появляться только в темноте. А царица стала Матерью Изидой, собравшей
расчлененное тело своего мужа, исцелившей его и вернувшей к жизни.
На страницах книги Лестата – в повести, переданной Мариусом
Лестату в том виде, в каком она дошла до него, – вы прочли о том, как
кровавые боги, созданные Матерью и Отцом, принимали человеческие
жертвоприношения, наказывая преступников в храмах, сокрытых в египетских
холмах, и как эта религия дожила до зарождения христианства.
Вы также кое-что узнали об успехе восстания Хаймана, о том,
как враги царя и царицы, созданные им впоследствии, поднялись против Матери и
Отца, как во всем мире между теми, кто пьет кровь, развязались великие войны. Акаша
открыла это Мариусу, а Мариус – Лестату.
В те первые века зародилась «Легенда о близнецах», ибо
египетские солдаты, ставшие свидетелями наших жизней с момента избиения нашего
народа до последнего пленения, пересказывали эту историю. В более поздние времена
«Легенда о близнецах» была даже записана египетскими писцами. Считалось, что
однажды Мекаре явится, чтобы сразить Мать, и все, кто пьет кровь, умрут вместе
с Матерью.
Но все это происходило без моего ведома, ибо я была слишком
далека от подобных вещей.
Лишь три тысячи лет спустя пришла я в Египет – существо без
имени, закутанное в черные одежды, дабы своими глазами увидеть, что стало с
Матерью и Отцом: они превратились в безжизненные статуи с застывшими взглядами,
заточенные в каменную темницу подземного храма, откуда торчали только шеи и
головы. И к охранявшим их жрецам приходили молодые, стремящиеся испить из
первоначального источника.
Молодой жрец поинтересовался, не желаю ли испить и я. В
таком случае, объяснил он, мне следует обратиться к Старейшим, объявить о
чистоте своих намерений и преданности культу, объявить, что я не преступница и
не замышляю ничего плохого. Я чуть не засмеялась.
Но какой ужас – увидеть эти застывшие глаза! Стоять перед
ними, шептать их имена – Акаша и Энкил – и не заметить ни малейшего оживления
во взгляде, ни малейшего подрагивания белой кожи.
В таком состоянии они пребывают с незапамятных времен,
сообщили мне жрецы, никто уже не знает, правдивы ли мифы о начале. Нас – самых
первых детей – в результате стали называть просто Первым Поколением, породившим
бунтарей, но «Легенда о близнецах» забылась, никто не знал имен Хаймана, Маарет
или Мекаре.
Позже я увидела их – Мать и Отца – всего один раз. Прошла
еще тысяча лет. Только что случилось великое сожжение – когда Старейший из
Александрии попытался уничтожить Мать и Отца, выставив их на солнце, – об
этом вам тоже рассказал Лестат. Они стали такими сильными, что дневной свет
лишь придал их коже бронзовый оттенок, ибо, несмотря на то что все мы днем
спим, сам свет со временем становится менее смертоносным.
Но в течение того дня по всему миру воспламенились те, кто
пьет кровь, при этом самые старые из них только испытали боль и потемнели.
Моему возлюбленному Эрику тогда была тысяча лет, мы вместе жили в Индии, в
течение этих нескончаемых часов он получил серьезные ожоги. Понадобились
огромные вливания моей крови, чтобы излечить его. У меня самой всего лишь
побронзовела кожа, и, хотя я страдала от боли много ночей, выявился любопытный
побочный эффект: мне стало проще появляться на людях.
Через много веков, устав от своей бледной кожи, я намеренно
сожгла себя на солнце. Возможно, я это повторю.
Но в первый раз это представляло для меня тайну.
Мне нужно было выяснить, почему во сне я видела огонь и
слышала крики погибших, почему остальные созданные мной возлюбленные дети
умерли столь страшной смертью.
