— Ну и мастер вы париться! — воскликнул Храповицкий не то с досадой, не то с восхищением. Он обтерся полотенцем, тоже накинул халат, плеснул в стакан воды и принялся пить жадными глотками.
— Стой! — крикнул Лисецкий так, что Храповицкий вздрогнул и пролил воду себе на подбородок. — Стой! Нельзя пить. Нам еще второй заход в парилку предстоит. Ты знаешь что? Лучше возьми-ка лимон.
— Да я не люблю лимоны, — попытался оказать сопротивление Храповицкий.
— Бери-бери! — не терпящим возражений тоном приказал губернатор. — Режь напополам. Так. Засовывай половинку в рот. Вот так. И нечего кривиться. Полезная вещь. В Европе все лимоны едят. А теперь жуй. Тридцать два раза надо прожевать. Сколько зубов, столько и надо жевать.
Гримасничая, как цирковой клоун, Храповицкий с отвращением давился лимоном. Лисецкий не отрываясь наблюдал за ним и считал вслух.
— Ну вот, теперь другое дело, — заметил он, когда Храповицкий, закончив самоистязание, проглотил лимон и жалобно посмотрел на губернатора.
— Лихачева я вызвал на понедельник, — сообщил Лисецкий деловито.
Он знал, насколько эта тема болезненна и важна для Храповицкого. Поэтому нарочно не затрагивал ее весь вечер, хотя Храповицкий несколько раз и порывался это сделать.
— Решил не встречаться с ним раньше. Хочу понять, откуда у этой истории ноги растут.
Храповицкий едва удержался, чтоб не выругаться. Начиная с понедельника, сразу после обыска, он непрерывно упрашивал губернатора немедленно вызвать к себе Лихачева и осадить того как следует. И каждый раз губернатор обещал всыпать зарвавшемуся генералу по первое число. Нынешние слова Лисецкого означали, что, вопреки своим заверениям, он еще ничего не предпринимал.
Внутри у Храповицкого все кипело. Но, не обнаруживая переполнявшего его раздражения, он сухо заметил:
— В таких делах промедление может слишком дорого обойтись. Мы целую неделю теряем. Эту машину трудно сдвинуть с места, зато когда она разгонится, остановить ее почти невозможно. Лихачев всех своих следователей на это дело бросил. Да еще запросил группу в ОБЭП и отделе по борьбе с организованной преступностью. Против нас уже целая армия.
— Остановим! — криво усмехнулся Лисецкий. — И не таких останавливали. Тут ведь, Володя, тонкий момент. Я губернатор. Первое лицо в области. Значит, разговор я должен провести так, чтобы эта возня против тебя прекратилась раз и навсегда. Правильно?
Храповицкий молча кивнул.
— А раз так, то все карты должны быть у меня на руках. Необходимо собрать информацию. В том числе и о самом Лихачеве. Вытащить всю его подноготную. Ты, между прочим, свою службу безопасности к этому тоже подключи. Пусть роют по неофициальным каналам. Дети, любовницы, имущество. Ищите слабые места. За ним наверняка полно грехов водится. А то вдруг он упрется? Что с ним прикажешь делать? Бить мне его, что ли? С должности снять я его не могу. Тогда управу искать на него только в Кремле. А там законы волчьи.
Пустившись в рассуждения, Лисецкий забыл, что несколько минут назад запретил Храповицкому пить воду перед вторым заходом в парилку. Губернатор налил себе полный стакан и выпил его мелкими глотками. Храповицкий посмотрел на него с завистью, но не сказал ни слова.
— Поговорю с ним, — продолжал губернатор. — Сначала спокойно, обстоятельно. Пойму, чем он дышит. А главное, от кого заказ: только ли от Гозданкера, или Лихачев уже и в Москве согласовал.
— Может быть, и в Москве, — кивнул Храповицкий. — У своего начальства. Мне, кстати, на это прокурор намекал.
— На что он намекал? — вскинулся Лисецкий. — Откуда он знает?
— Он думает, что это против вас копают. Хотят на подступах отстрелять перед президентскими выборами.
Повторяя слова прокурора, Храповицкий надеялся подхлестнуть губернатора, превращая затеянное генералом Лихачевым против Храповицкого дело в личный выпад против Лисецкого. Однако реакцию своего собеседника он рассчитал не до конца.
— Да что он вообще понимает в политике! — вспылил Лисецкий. — Он, видишь ли, думает! Козел старый! Вот отправлю его на пенсию, пусть там и думает. Тоже мне аналитик! Рассуждать еще берется. А у самого в голове кроме соломы — только опилки. Я, кстати, сегодня с «Русской нефтью» разговаривал. С Либерманом. — Лисецкий начал успокаиваться. — Он мне звонил по одному вопросу. Клянется, что ни сном ни духом к этому скандалу непричастен.
— Да разве он признается! — хмыкнул Храповицкий.
— Надо тебе с ним встречаться, — настойчиво заметил губернатор. — И безотлагательно. Предложи ему какой-нибудь проект. Заинтересуй. Ты же умеешь. Необходимо отсекать от них Ефима. Чтобы они вообще перестали его принимать. Ты когда к Вихрову летишь? В пятницу? Вот на пятницу и планируй. А я уж договорюсь, чтобы Либерман выбрал для тебя время. Связи у него огромные. Ему такой вопрос решить — раз плюнуть.
— Хорошо, — пообещал Храповицкий.
— Как у нас там, кстати, с конкурсом? — вновь сменил тему Лисецкий. — Все в порядке? А то меня мой Мышонок уже затерзал. Ну хочется ей быть первой красавицей области. Сам понимаешь, женщины...
— Двадцать девятого, как вы и назначили.
— А Кривоносова с Пажовым точно приедут? — Губернатор спрашивал про известных эстрадных певцов, чье выступление на конкурсе по просьбе Мышонка должен был обеспечить Храповицкий.
— Договор их директор уже подписал. Деньги мы заплатили. Такие цены, между прочим, ломят!
Храповицкий искоса глянул на губернатора, но тот не отреагировал
— Постараемся организовать все в лучшем виде, — завершил Храповицкий бодро.
Хотя он и не выдавал своих эмоций, эгоизм губернатора выводил его из себя. Он считал, что Лисецкий ведет себя неприлично. Что в такую трудную для него, Храповицкого, минуту губернатор мог бы и не дергать его по пустякам.
— Это хорошо, — Лисецкий потер руки. — А про призы? Про призы не забыл? Тот список, что я тебе давал? А то ей больно машину хочется. И шубу из белой норки. Глупенькая еще. Что с нее возьмешь!
— Уже купили, — коротко откликнулся Храповицкий сквозь зубы.
Лисецкий откинулся на диване, мечтательно посмотрел в потолок и погладил себя по животу.
— Славная девчушка, — томно проговорил он, вспоминая что-то свое. — А Лихачева мы дожмем, — спохватился он. — Ты не переживай. Больно много о себе возомнил. Пора его по носу щелкнуть. Сначала его. А потом и за Ефима возьмемся.
6
Обычно после тренировки губернатор отпускал служебную машину, и Храповицкий подвозил его до дома. Так было и на этот раз. Он доставил губернатора к крыльцу его трехэтажного красивого особняка и отбыл в сопровождении своей многочисленной охраны на трех машинах.
Губернатор вошел в дом и сразу проследовал на кухню, занимавшую метров пятьдесят и соседствовавшую с просторной гостиной. На кухне уже сидела его жена Елена в голубой полосатой пижаме, которую Лисецкий терпеть не мог, считая, что пижамы отбивают всякую охоту к сексу. Он предпочитал прозрачные пеньюары, хотя в глубине души понимал, что даже они не пробудят в нем прежних чувств к жене.
