Саша криво усмехнулся:
– Ох, капитана, мало-мало холосо! А правду
говорят, будто Кабана положили?
Егоров напрягся:
– Откуда знаешь?
– Сообщили! – Саша угрюмо махнул рукой на
двух громил, которые спускались по сходням, подталкиваемые в спину
автоматами. – Кабан всегда тихо приходил, знал, что и я шуметь не стану, а
эти… наехали, как в кино, только что стволами не махали еще на набережной.
Убит, говорят, твой Кабан, теперь нам будешь платить. Я говорю: кто босс? Они:
вон, в «Патроле» сидит. – Саша повернулся, оглядел набережную: – Да где
там, будет он ждать! Умотал, конечно.
– Какой номер, не заметил? – насторожился
Егоров.
– Нет, помню только, что «Патрол» побитый,
облезлый такой. Да ты их спроси, они лучше знают, – кивнул Саша на
задержанных, которые уже грузились в автобус.
– Ага, – Егоров дернул углом рта. –
Ждите ответа! Ну, что дальше было?
Саша рассеянно потер лоб, потом,
спохватившись, обернулся к врачу:
– Таечка как?
– Руку немножко задело, ерунда, –
легкомысленно отозвался тот. – Нет, правда ничего страшного, уже приходит
в себя. Вон тех, – махнул в сторону раненых, – куда крепче приложило.
Это вы поработали? – Он с интересом оглядел Олега.
Тот пожал плечами:
– Стреляли…
– Так, Лю, давай колись, что потом
было? – нетерпеливо хлопнул в ладоши капитан.
– Я им отдал рубли – по курсу, как
всегда, – зачастил Саша, – а они: «Ты что, гад, в лесу живешь, не
знаешь, что курс сегодня уже двенадцать рублей?» Я говорю: «Мужики, но ведь
Кабан должен был приехать 17 августа, и я приготовил по тому курсу». Они
говорят: «Нам гони по двенадцать». Я: «Завтра будет двадцать – вам что, по
двадцать отдавать?» – «И по пятьдесят отдашь», – отвечают так ласково – и
в зубы мне! И еще раз! Я упал, Олег подскочил, хвать за руку того, кто меня
ударил, завернул за спину, а вон тот, – Саша брезгливо кивнул на раненого,
все еще лежащего за стойкой, – выхватил пушку и начал палить.
– Ясно-о, – со скукой кивнул
Егоров. – Он первый начал, а вы со Стрельниковым только защищались. Это я
уже который раз слышу. Ладно, иди с богом, – махнул на Олега. – Я теперь
человек ученый, больше цапаться с тобой не буду – опять ведь генерал из воды
сухим выведет! Вали отсюда, пока я добрый! И забери с собой эт-ту… –
пренебрежительное движение подбородка в сторону Жени, – сестру милосердия.
– Она очнулась? – спросила Женя.
Олег кивнул:
– Да.
Это были первые слова, которыми они обменялись
за довольно долгое время. В угрюмом молчании поднялись к «Орбите», потом вошли
в парк. Парк был просторен, красив, но Жене было как-то не до его тенистых
аллей. И даже восхитительный утес с Ласточкиным гнездом не произвел на нее
особого впечатления, даже скелет кашалота возле краеведческого музея, даже
просторные набережные огромного стадиона. Ее знобило: погода испортилась, небо
обложило тучами. Олег предложил поймать такси, но она покачала головой и шла,
зябко обхватив плечи.
Олег беспомощно покосился, пробормотал:
– Был бы пиджак…
Но пиджака не было. Не снимать же ему
последнюю рубашку ради какой-то там… Существует, конечно, старый дедовский
способ согреть озябшую девушку – обнять ее, просто, без затей, обхватить за
плечи, но Олег до этого не додумался, а Женя, понятно, не стала проявлять
инициативу.
– Да не волнуйтесь так! – не выдержала
наконец молчания. – Врач же сказал: только руку оцарапало.
Олег покосился недоумевающе:
– Ты о чем? О Таечке, что ли? О господи, да
конечно, это чепуха. Тая привычна и не к такому, даром что нежная, будто
цветок.
Показалось или голос его и впрямь совершенно
равнодушен?
– Где же она успела привыкнуть?
– Да здесь, в Хабаровске, где еще? Китайцев в
городе вдруг образовалось слишком много, закрепиться пытаются как могут, а тут
и без них белые с черными делят сферы влияния так, что Амур выходит из берегов.
Сашка – он родился здесь и вырос, а и то чужаком считается, потому что желтый.
А уж приезжие… Таечка такую школу жизни прошла, что не дай бог.
– Она отлично говорит по-русски.
– Ну да, учили все, кому не лень, –
флегматично отозвался Олег.
«И без тебя тоже не обошлось!» – с ненавистью
подумала Женя, сообразив, какой именно лексикой лучше всего владеет «нежная,
будто цветок», Тао Тай, не считая, конечно, узкоспециальной, кулинарной. И то,
что она произнесла затем, было вызвано к жизни даже не интуицией, которая
сегодня дремала (очевидно, из-за разницы во времени), а именно этой неприязнью:
– Интересно бы знать, чего ради ты на меня
бутылку опрокинул? Хотел, чтобы мы с этой китаяночкой поближе познакомились?
Олег, по счастью, пропустил мимо ушей нотки
оголтелого расизма и взглянул на Женю с искренним удивлением:
– Не думал, что ты догадаешься. Извини, ничего
лучшего в голову не пришло, чтобы побыстрее вывести вас из-под обстрела. Я ведь
не знал, что вас опять принесет наверх – да в самый разгар! Впрочем, тебе-то я
могу за это только спасибо сказать.
– Как то есть вывести из-под обстрела? Ты
знал, что начнется пальба?!
– Догадался, – скромно ответил
Олег. – Или, если угодно, предположил. А что я мог еще предположить, когда
увидел одного из этих качков, у которого на морде написано его криминальное
прошлое, настоящее и будущее, в дружеской беседе… ни за что не угадаешь с кем!
С Корнюшиным!
– Как же он туда попал?
– Ну, откуда мне знать! – дернул плечом
Олег. – На прогулку вышел, наверное. Только вот попутчики у него шибко
нервные оказались. Честно говоря, я сначала решил, что эти лихие ребята явились
по нашу душу, требовать компенсации за ущемление чести и достоинства господина
грободела, и даже малость растерялся, когда они к Лю подступили. Впрочем, может
быть, Корнюшин велел им совместить приятное с полезным.
– Корнюшин? То есть ты предполагаешь, что их
загадочный босс, который потом исчез…
– А что толку с моих предположений? Одно могу
сказать: всякое в жизни бывает, и чем дальше, тем больше этот слуга Танатос мне
не нравится. Ого!..
Наконец-то! Наконец-то Женя оказалась в его
объятиях! Она даже не сразу поняла, что обязана этим не взрыву чувств Олега, а
взрыву в небесах.
