Сначала показалось – просто искромсанные
топором столбики. Всмотрелась: сплетения ветвей, лиан, листьев, орнаменты. Вот
змея выпукло вьется, птица распахнула крылья. Ничего себе столбики! А это кто
такие? Тонконогие безрукие человечки с едва намеченными щелями глаз и рта, в
шапках конусом. Один – побольше, потолще, покрепче, вместо шапки увенчан целым
гребнем из крохотных деревянных существ.
Да ведь это идолы, осенило вдруг. Идолы,
божки! Какое-то местное капище!
Сейчас откуда ни возьмись появятся хранители
древних тайн… Может быть, уже в эту минуту кто-то невидимый стоит за спиной,
невесомой рукою касаясь плеча…
Женя резко обернулась – так, что шатнулась в
сторону и невольно вцепилась в загривок тигра. И хорошо, не то наверняка упала
бы, где стояла, заметив шевеление ветвей на краю поляны.
Замерла с приоткрытым ртом, не дыша.
Ветер сколько угодно мог играть ветвями, на
него Женя уже не обращала внимания, но в этом движении было что-то особенное.
Ветер не мог проникнуть так близко к земле, он не мог дуть из чащи, пригибая
тонкие деревца, сминая траву. Кто-то шел к поляне из темноты, сливаясь с нею.
Женя прижала руки к горлу, давя крик, впилась
взглядом в нечто смутное, почти неразличимое. И вдруг лунный луч резко,
предательски высветил блеклое пятно меж листвы.
Лицо!
Изломанные, искаженные черты, кривая щель рта,
бело-серебряные глаза, исполненные невыразимой злобы…
Рука взметнулась ко лбу, прикрыв лицо от
бледного света, который в ночи казался слепящим, и Женя узнала его!
Человек или призрак, кем бы он ни был, но она
уже видела это лицо, прижавшееся к окну дачи Корнюшина.
Он преследует ее!
Вся душа словно вырвалась из тела в истошном,
нечеловеческом крике, и Женя, круто повернувшись, ринулась сломя голову в ту
страшную тьму, которая теперь казалась единственным спасением.
Ужас ее искал выхода в крике, но голоса уже не
было, и кошмар немо, ожесточенно грыз сердце, пока не измучил его настолько,
что объятое безумием тело лишилось дыхания и безжизненно рухнуло в послушно
расступившуюся траву.
* * *
«…Здесь все обострено: и чувства, и мысли.
Мозг странно ясен, и молитва, просьба заключают в себе силу заклятия. Готовься,
готовься – и ты не минуешь, непременно окажешься здесь! Но вот что странно: ты
как бы на распутье… Не стану долго говорить о двойственности природы
умирающего: в нем еще сохраняется любовь к родным, но он уже не властен
победить в себе отрешенность и даже злобу, действует порою как зомби смерти.
Это одно. Но в то же время – и это самое удивительное! – по мере
продвижения к вратам царства мертвых тебя по той или иной причине останавливают
на полпути, и ты имеешь еще возможность вернуться обратно!»
Из дневника убийцы
* * *
Она открыла глаза и зажмурилась: нестерпимо
яркий свет! После мгновенного опустошительного изумления – боже мой, она ничего
не помнит, даже имени своего, тем более не соображает, где находится! –
мгновенно, как ударило, вернулась память, и Женя в ужасе зашарила по земле,
пытаясь вскочить и снова бежать от этого блеклого пятна, которое настигало,
неумолимо настигало ее…
Вскочила – но не бросилась опять куда глаза
глядят, а заставила себя осмотреться.
Что такое? Вот уж воистину – из света в тень
перелетая, в смысле наоборот. Только что, когда она ударилась в бег, кругом
царила ночь, а теперь день, солнце бьет сквозь кружево листвы. Или это
произошло не столь уж мгновенно, как ей кажется?
Взглянула на часы. Ничего себе! Второй час, и,
судя по всему, не ночи. А ведь, самое позднее, она оказалась возле капища
приблизительно в полночь. Да, выбрала время, когда приближаться к заповедным
местам, нечего сказать! Неудивительно, что призрак оказался тут как тут.
Сейчас она могла даже растянуть губы в подобии
усмешки, хотя и бросила вороватый взор в чащу.
Это что же получается – она больше двенадцати
часов провалялась (то-то тело затекло!) или в беспамятстве, или в глубоком сне,
напоминающем забытье? Что-то летаргус стал входить у нее в привычку! Но если
вчерашняя затянувшаяся сонливость была хоть как-то объяснима переменой времени
и… и всем прочим, что за этой переменой последовало, то уж сегодняшний провал…
А впрочем, перемена-то времени никуда не
делась, попыталась сама перед собой оправдаться Женя. И, конечно, реакция на
пережитое потрясение сделала свое дело. Господи, так страшно ей никогда не
было!
Женя уняла дрожь. Огляделась.
Она стояла на дне неглубокого, в рост
человека, овражка. То-то помнится, что как будто летела в черную бездну, но
казалось, это бездна беспамятства. Впрочем, не обошлось и без этого, но наяву
все объясняется проще: сорвалась с обрывчика, и это оказалось последней каплей
в море потрясений и страхов. А призрак либо в азарте овражек бестелесно
перемахнул, как это им, призракам, свойственно, либо сбился со следа. И вообще
– возможно, правы мудрецы, уверяющие, что призраки и прочая сила нечистая
являются лишь тем, кто способен в них поверить, кто подсознательно готов к
встрече с потусторонним. Советуют же тем, кто вознамерился общаться с духами,
непременно касаться их собственной тенью: в человеческой тени, мол, они
различимы, тень для них – это свет. Женя убежала, потом сознание выключилось –
и призрак исчез. Перестал существовать?
Дал бы бог! На всякий случай она выбралась из
овражка и постаралась встать так, чтобы не касаться своей тенью зарослей. Не
ровен час…
Огляделась. Да, забавно вспомнить, как лихо
она намеревалась отыскать дорогу, чуть взойдет солнце! Кругом так плотно
сомкнулись деревья, словно только тайга и занимает теперь весь мир. Конечно,
ведь совершенно невозможно представить, сколько вчера отмахала Женя в своей
заполошной гонке и сколько времени эта гонка продолжалась.
Да, кажется, дела плохи… плоховаты дела-то!..
Из-под ладони уставилась на солнце. Теперь
понятно – восток там. Если вспомнить вчерашние астрономические изыски
(астрономической степени дилетантства!) и принять их за основу, то луна шла
во-он с той стороны и была слева. Значит, если, не тратя времени, повернуть
так, чтобы солнце оставалось справа, и двинуть в этом направлении, то есть хотя
бы отдаленный шанс куда-нибудь выйти.
– Помогите! – выкрикнула она неожиданно
для себя самой. – Есть тут кто-нибудь?
«Выкрикнула» – это, конечно, громко сказано.
Голос прозвучал гораздо тише – слабым шипением. Да, накрепко сорван, тут не
больно-то поаукаешь, даже если человеческие голоса услышишь. Надо рассчитывать
только на себя – и идти.
Господи, господи боже, что там думает Олег!
