Завтрак был легким, почти необязательным: стакан свежевыжатого морковного сока, ломтик осетрины, чашка хорошего кофе. Растворимый Лубовский не пил уже давно.
Выглянув в окно, он убедился, что машина на месте, вымытая и сверкающая на утреннем солнце, что охрана тоже на изготовке и уже, наверно, проверила подъезд, и не только его подъезд, но и соседний сквер, жидкие заросли детского сада — мало ли кто там мог притаиться с хорошей штуковиной, оснащенной оптическим прицелом.
Хотя Лубовский давно уже оставил криминальные дела, но бдительность сохранял, поскольку понимал, что остались за его спиной люди обиженные и на многое готовые. Время от времени эти обиженные возникали, но как-то неубедительно, как сейчас говорят, виртуально. То письмо с угрозами присылали, то по телефону пытались дозвониться, то, как им казалось, наносили вред. Их жалкие попытки что-то поджечь или что-то спустить под откос Лубовского смешили и даже оставляли чувство удовлетворения — этими своими ущербами он как расплачивался с ними, и недоброжелатели после всех своих поджогов или хищений успокаивались, убедившись, что на обиду ответили достойно.
Иногда Лубовский бывал даже благодарен своим вредителям и злопыхателям, поскольку они освобождали его от трат куда более значительных. Все-таки жило в нем чувство справедливости, которое он считал нужным время от времени как-то подпитывать в себе, не дать ему заглохнуть окончательно. Это была очень своеобразная справедливость, он понимал ее своеобразие, но полагал, что пусть уж лучше будет такая, чем никакой. Поэтому угрызений совести не испытывал, более того, был уверен, что ведет себя правильно, достойно и даже порядочно.
Связавшись по мобильнику с охраной, которая маялась во дворе, он задал несколько обычных утренних вопросов.
— Привет, — сказал он несколько развязно — все-таки прошлая жизнь давала о себе знать, он понимал особенность своего произношения, но не стремился его исправить, полагая, что люди стерпят его и таким, куда им деваться.
— Здравствуйте, Юрий Яковлевич, — почтительно сказал охранник.
— У вас все в порядке?
— Да, все чисто.
— Никаких проблем?
— Никаких.
— Можем ехать? — Этот вопрос был уже необязательным, но Лубовскому хотелось чуть продлить разговор, чуть больше настроить охрану на серьезное отношение к делу, и еще — таилась где-то в глубине его сознания опасливость, знал он, прекрасно знал и помнил, что его бывшие соратники могут пойти на нечто большее, нежели поджог склада с готовой мебелью — среди многочисленных его интересов было и мебельное производство, не столь уж и бесполезное.
Охранники знали это его утреннее многословие и почтительно отвечали на вопросы, которые частенько попросту повторялись.
— Я выхожу, — сказал Лубовский и отключил связь. Обычно это были его последние слова перед тем, как выйти из квартиры.
Выглянув на площадку, он убедился в том, что охранник на месте. Заперев дверь, Лубовский вошел в лифт, вместе с охранником спустился на первый этаж, быстро сбежал по ступенькам крыльца и нырнул в просторный джип, стоявший в нескольких метрах. Охранник успел проскочить вслед за ним, и машина тут же рванула с места. У человека, вздумавшего совершить покушение, просто не было бы времени — чтобы выйти из подъезда и прыгнуть в машину, Лубовскому потребовалось всего несколько секунд.
Когда машина прибывала в офис, все повторялось. Охранник придерживал дверь, машина останавливалась в двух метрах, Лубовский легко и даже с некоторым изяществом спрыгивал с высокой ступеньки джипа, не останавливаясь в движении, проскакивал внутрь офиса, стальная дверь тут же за ним захлопывалась.
Лубовский мог многие вопросы решать прямо из дома, но телефоном он почти не пользоваться, предпочитая разговаривать с глазу на глаз. Он прекрасно знал, насколько это коварное и ненадежное средство — телефонная связь. Несколько раз обжегшись, когда конкурентам, недоброжелателям и прочей подлой публике становились известны подробности его деловой жизни, он твердо решил — никаких телефонов. Более того, он даже в собственном кабинете не любил говорить ни о чем важном. Лубовский мог договориться о встрече, поздравить с праздником, пригласить куда-либо своего собеседника, но — никаких деловых разговоров. Зная эту его привычку, или, лучше сказать, правило, секретарь старался самое важное обсудить с Лубовским, пока тот шел по коридору к своему кабинету. Еще у входа пристраивался к нему, и подъема в лифте на третий этаж, а потом прохода по длинному коридору вполне хватало, чтобы обсудить планы на день.
— Ну, что у тебя? — спросил Лубовский, едва за ним захлопнулась входная дверь. Секретарь, молодой парень с папкой из красной кожи, уже был радом, но все-таки чуть сзади — правильное решение, грамотное. Секретарь шел, поотстав на полшага, давая возможность хозяину снисходительно оглядываться на него.
— Звонил Северцев.
— Что у него?
— Хочет денег.
— Подождет.
— Проблемы на таможне... С грузовиками.
— Знаю. Вычеркни, уже все решено. Что еще?
— Звонок из администрации президента. Хотят поговорить.
— Пусть назначают время. Я приеду. — В последних словах Лубовского, может быть, даже помимо его воли прозвучало снисхождение. — Они сказали, о чем речь?
— Что-то связано с прокуратурой.
— Знаю.
— Звонила ваша жена.
— Дальше.
— Испания. Налоговые проблемы.
— Если еще возникнут, скажи, что буду через неделю.
— Румыны жалуются. Задержки с поставками тракторов.
— Не понял? — Лубовский первый раз обернулся к секретарю.
— Они ждали трактора месяц назад. Согласно договору. Деньги перечислены, тракторов нет.
— А что Ростов?
— Просит отсрочки.
— На сторону продали? — жестко усмехнулся Лубовский. — Как ты думаешь, спохватятся?
— Уже, Юрий Яковлевич.
— Нехорошо, ребята, нехорошо, — уже сам себе проговорил Лубовский. — Мы так не договаривались. За подобные вещи надо платить. И вы в этом убедитесь.
— Купить бы вообще этот завод, — предложил секретарь.
— Зачем, Коля? — удивился Лубовский. — Достаточно купить директора. Это гораздо дешевле. И надежнее. И прокуратуру покупать совершенно незачем.
— Достаточно купить Генерального прокурора?
— Ни в коем случае! Он не отвечает за свои поступки, не принимает решений. Декоративная фигура. И потом, они многовато хотят за свои услуги. Дутые услуги, между прочим. Есть люди понадежнее. И подешевле, — усмехнулся Лубовский и, открыв дверь, шагнул в свой кабинет. — У тебя все? — обернулся к секретарю.
— Есть кое-что, но так, мелочевка.
— Зайди чуть попозже.
— Часа через два?
