Марго опустила голову и посмотрела на нее вприщур. Женщины
были одного роста, и, когда глаза их встретились, Алена ощутила странное,
противоречивое чувство. И подумала, что, наверное, подобное чувство
вражды-дружбы испытывала Зоя Колчинская по отношению к Малгожате Потоцкой. Тех
двоих разделяли кровавые реки — этого не было между Аленой и Марго. Однако их
сближали совместно перенесенные страдания — чего тоже не было между Аленой и
Марго. Между ними было только ожерелье… Нет, еще закладка из старой книги! И
странное пророчество…
— Разумеется, — усмехнулась Марго. — Ты угадала. Я этого
хотела, и я это сделала. Откуда тебе знать, что собой представляет моя мать? Ты
книгу прочитала — ну так поймешь, если я скажу так: бабушка Малгожата
возродилась в своей дочери. Я — жалкое подобие, тень, засушенный лепесток по
сравнению с ними обеими. Мать прожила бурную жизнь и до сих пор угомониться не
может. Если бы ты знала, что она тут вытворяла в войну! Странно, что ее потом
не поставили к стенке. Вывернулась, как всегда умела вывернуться старушка Малгожата
и как научила действовать свою дочь. Моя мать привыкла играть людьми, как
картами, а теперь, на закате, играет картами, как играла людьми. Она
пристрастилась к игре, она от автоматов игральных, от рулеток оторваться не
может, в подвалах игровых домов на Пигаль днюет и ночует. Я ее выгнала отсюда,
потому что она начала красть и продавать вещи, чтобы было на что играть. И если
бы она первой добралась до камней, с ними было бы то же самое. Мы знали, что
memoires Зои Колчинской вышли в частной типографии тиражом всего триста
экземпляров, и в один из них старая Малгожата вложила шифрованную записку с
указанием того места, где она спрятала ожерелье. Только я все время была
убеждена, что оно лежит где-то целое-целехонькое, не разрозненное, и только
когда я увидела на закладке эти номера, среди которых я толкусь день-деньской,
— Марго широким жестом обвела свою verretheque, многочисленные секретеры,
шкафчики, бюро, ящички, — передо мной словно высветилась разгадка. Я все
поняла! Боже ты мой, рядом, оно было рядом со мной постоянно… Сейчас мне даже
кажется, будто я помню, как натыкалась на эти «бусинки», когда рылась в
ящичках, искала нужные мне подвески. Удивлялась — что тут такое болтается,
зачем валяется? Но, к счастью, не выбросила: вдруг, думала, когда-нибудь
пригодится. Хвала Пречистой Деве, что не выбросила! О том, что путь к сокровищу
указан на закладке, вложенной в книгу Зои, бабка нам только на смертном одре
сообщила — двадцать лет назад она умерла, ей было девяносто пять… Мы с матерью
все эти двадцать лет только и делали, что искали! Бегали по букинистам,
перевернули горы книг, давали объявления в газеты, мол, купим издания мемуаров
Зои Колчинской… Столько денег на них истратили! Ведь все, у кого они были,
норовили подороже заломить. Мы нашли сто пятьдесят семь книг, прежде чем
обнаружилась нужная. И где? В библиотеке! Мать, конечно, неосторожно поступила,
когда на радостях позвонила мне и рассказала об этом. Главное, что
библиотекарша сказала ей: мол, в книге закладка, испещренная цифрами. Ну, мать
кричала: «Мы нашли, нашли ее! Завтра она будет у нас! Мне обещали позвонить,
как только книгу вернут! Я наврала им, что ищу мемуары своей матери, они так
растрогались!» Ну, я не стала ждать звонка из библиотеки, а подсуетилась и
опередила мамашу…
И Марго заговорщически подмигнула Алене. Ей-богу подмигнула,
как подружке! Наверное, именно так Малгожата подмигивала Зое, рассказывая о
выполнении очередного задания «красных панов»…
— Скажите, Марго, — спросила Алена, — а вам не пришло в
голову заинтересоваться, почему Малгожата написала шифр на закладке, вложенной
в книгу?
И почему для этого был выбран именно не правильно
сброшюрованный экземпляр?
— Ну, знаешь, думать о том, что варилось в голове у моей
бабки, — с ума сойдешь. Она как была сумасшедшая в молодости, так сумасшедшей и
осталась.
— А сердечко?
— Что сердечко? — сдвинула брови Марго.
— Ну, вам не странно, что в центре закладки прорезано
сердечко…
— Да по мне, хоть череп с костями, какая разница? —
изумленно вставила Марго. — Главное — оно нашлось, нашлось! Нашлось ожерелье! Я
сегодня мчалась на мотоцикле, неслась как сумасшедшая и думала: никто не знает,
что у меня на шее — ожерелье Клеопатры, ожерелье Жозефины, одно из самых
загадочных и малоизвестных сокровищ на свете! Оно бесценно, оно поможет мне
восстановить наше состояние! Даже моему покойному мужу с его нефтяными вышками
пришлось бы вывернуть карманы, чтобы купить это ожерелье. Как мы его искали!
Каждую новую найденную книгу мы ворошили от первой до последней страницы, я
этот шелест страниц уже просто не могу слышать. Мне в нем бабкин злорадный смех
чудится. Да, она хихикала — до сих пор помню, как она хихикала, когда уже
агония к ней подступала. А она нам тайну открывала, насмехаясь над нами!
Наверное, думала, что это невероятно остроумно: воспользоваться для хранения
шифра книгой Зои, которую она сначала спасла и которой потом испортила жизнь.
— Что вы имеете в виду? — насторожилась Алена.
— Ну, понятно, этого в книжке нет, — усмехнулась Марго. — Ты
не знаешь. Когда умер Зоин первый муж, русский, тот врач…
— Так она все же вышла за Левушку?! — ахнула Алена. — А мне
в библиотеке говорили, мол, ее мужем стал де Флао.
— Вышла, вышла, — успокаивающе кивнула Марго. — Де Флао был
уже потом.
— Но почему умер Лев? — спросила Алена. — Неужели те
сердечные приступы, которые начались при тифе…
— Да, от последствий той болезни Лев Сокольский так и не
смог оправиться. Он умер в двадцатом, уже в Париже. Зоя осталась одна.
— И детей у них так и не было… — вздохнула Алена.
