— Бхейд уже начал приходить в себя? — спросил
Элиар.
— Неустойчиво, — ответила Двейя. — Иногда он
кажется почти нормальным, а потом вдруг снова без всякой причины срывается.
— Кстати, где сейчас Бхейд? — спросил Альтал.
— Он уединился… в пустой комнате. Я, наверное, могла бы
с ним совладать, но лучше этого не делать. Если он сможет пережить это
самостоятельно, в дальнейшем так будет лучше. Рано или поздно ему придется
взглянуть в лицо тому, что произошло в Остосе, и вступить с этим в борьбу. Если
я буду представлять для него все в розовом свете, его проблемы могут уйти
внутрь и когда-нибудь выплывут снова наружу — в самый ответственный момент.
— И сколько же ему может понадобиться времени, чтобы
выздороветь? — спросил Элиар. — Лейта очень скучает без него, но она
уже даже не может слышать его мысли.
— Он делает это нарочно, Элиар, — объяснила
Двейя. — Сейчас он переживает ужасный период и не хочет втягивать в это
Лейту. Я немного замедлила для него время. Если для выздоровления ему нужно
только время, я дам ему столько, сколько понадобится. — Она выпрямилась и посмотрела
на Альтала. — Когда придешь в Магу, держи глаза и уши открытыми, любовь
моя, — проинструктировала она. — В Перкуэйне сейчас творятся не
совсем обычные дела. Постарайся узнать какие-нибудь подробности.
— Герцог Нитрал что-то говорил о религиозных спорах,
Эмми, — вспомнил Элиар. — Это может иметь какое-то отношение к тем
беспорядкам?
— Возможно. А где остальные детки, Альтал?
— Они отправились в Арум вместе с вождями кланов на
свадьбу Альброна и Астарель, — ответил он.
— Прекрасно, — одобрительно сказала она.
— Свадьбы имеют для тебя большое значение, правда, Эм?
— Ты еще не забыл, кто я такая, Алти?
— Видимо, нет, — сказал он. — Пойдем в Магу,
Элиар. Мне нужно около десяти тысяч тонн пшеницы, так что лучше нам закупить ее
прежде, чем цены поднимутся.
— Покупка такого количества пшеницы вполне осуществима,
Альтал, — согласился герцог Олкар. — Если я немного потяну с закупкой
и сроками поставки, мне удастся приобрести необходимое количество, не вызывая
резкого подъема цен — а если я буду покупать партиями по тысяче тонн, то, может
быть, даже получу скидку.
— Вы еще более ловкий вор, чем я сам, Олкар, —
упрекнул Альтал герцога Олкара.
— Спасибо, — ответил Олкар с проницательной
усмешкой.
— Что происходит здесь, в Перкуэйне? — спросил
Альтал. — Герцог Нитрал говорил, что тут вот-вот вспыхнет какой-то
религиозный конфликт?
— Я не слышал, чтобы здесь была замешана
религия, — ответил Олкар. — Мне говорили, среди крестьян какие-то
волнения, но такие мятежи возникают каждые лет десять. Если вдуматься, во всем
виноваты землевладельцы. Перкуэйнцы, как правило, эгоисты, они тратят миллионы
на строительство дворцов. Крестьяне живут в лачугах, и разница между “твоим
дворцом” и “моей хижиной” весьма очевидна. Идея об “удобстве без роскоши” до
сих пор не приходила перкуэйнцам в голову. Землевладельцы кичатся своим
богатством, а крестьяне негодуют. В этом нет ничего нового.
— Я должен все разведать, — сообщил ему
Альтал. — Если вскоре здесь разгорится всеобщий крестьянский бунт, нам
лучше закупить зерно и побыстрее переправить его через границу, пока не
вспыхнул пожар.
— До этого никогда не дойдет, Альтал, — усмехнулся
Олкар.
— Не будем рисковать, герцог Олкар. Если мы допустим
здесь промах, эрайя Андина скажет нам об этом, и, я уверен, мы ее услышим — ей
для этого не придется даже вставать со своего трона в Остосе.
— Возможно, вы правы, — согласился Олкар. —
Наверное, мне лучше пойти и нанять несколько сотен вагонов.
— На вашем месте я бы так и сделал. Элиар может вам
помочь. А я тут пока немного понаблюдаю. Мне нужно узнать, что на самом деле
происходит в Перкуэйне.
— Мой прапрапрадед был, вероятно, одним из лучших воров
своего времени в мире, — хвастался Альтал перед остальными завсегдатаями в
захудалой таверне на берегу реки, — но он был деревенским парнем с гор и никогда
раньше не видел бумажных денег. Там, откуда он пришел, деньги были круглыми,
желтыми и звонкими. Он и подумать не мог, что у него в руках миллионы, поэтому
просто повернулся и ушел от богатства.
— Трагедия, — качая головой, заметил один из
профессионалов, сидевших в таверне.
— Точно, — согласился Альтал. — По словам
моего отца, за десять поколений никто из моей семьи не проработал честно ни дня
— за исключением одной белой вороны: двоюродного деда, который был
плотником, — а тот случай в Магу был единственным за сотни лет, когда
кто-либо из моих родственников так близко подошел к настоящим деньгам. Это
пятно на репутации моей семьи, и я пришел в Перкуэйн, чтобы совершить нечто
такое, что могло бы смыть этот позор.
— А чем ты занимаешься? — спросил карманный вор с
проворными пальцами.
— Ну, всем понемногу. У меня широкие взгляды. Я знаю,
что большинство деловых людей считают, будто должны избрать для торговли
какое-то одно направление, но если власти разыскивают разбойника с целью его
повесить, то разбойнику самое время продать своего коня и шляпу с пером да
отправиться на время щипать карманы в какой-нибудь другой город.
— Толково рассуждаешь, — согласился жилистый
разбойник с длинным носом. — Но ты выбрал не самое лучшее время, чтобы
прийти в Перкуэйн. Сейчас здесь неспокойно.
— Мне так и сказали, когда я пришел сюда в первый раз.
Впрочем, тот человек был не совсем трезв, поэтому я не очень понял, что он
говорит. Он все время повторял что-то про религию. Неужели кто-то принимает
религию настолько всерьез?
— Только тот, у кого нет головы на плечах, —
подтвердил разбойник, — но на юге, похоже, образовался новый Церковный
орден. Мы все уже знаем Белую Рясу, Коричневую Рясу и Черную Рясу, но,
насколько я слышал, члены этого нового ордена носят красные рясы и читают
проповеди о “социальной справедливости”, “землевладельцах-угнетателях” и
“голодающем крестьянстве”. Разумеется, все это совершенная чушь, но крестьяне
попадаются на эту удочку. В конце концов, у крестьян не так уж много мозгов,
иначе они не стали бы крестьянами, верно?
