Надежда укуталась шарфом, подняла воротник и опять ушла в
раздумья.
Если пойти завтра к Натэлле, то что она ей скажет? Ах,
простите, кто-то захотел нас всех убить, вы остались последняя, так не вы ли,
уважаемая, тут руку приложили? А ведь еще надо как-то договориться по телефону
о встрече, заинтересовать Натэллу. Не станет она перед незнакомым человеком
раскрывать свое прошлое. Но Надежда была твердо уверена, что начало всего было
там, в прошлом. Что все-таки Софа хотела сказать, когда посылала Надежде
открытку с адресом Эли? Что Эля — ключ ко всему? Но Эли нет в живых. Опять
вернулись к тому, с чего начали.
Попробуем по-другому. Если допустить, что между Элей и
Натэллой есть связь, что муж, Новицкий, был у них, так сказать, общий. Что его
жены встречались раньше, он мог и не знать, да и Натэлла тоже. Сказать об этом
Натэлле, она спросит, а какое вам дело?
Что же это, что Надежда все время упускает? И тогда,
двадцать шесть лет назад, что там случилось, какое событие? Эля страдала,
переживала за жизнь своего ребенка, для нее смерть дочери была бы концом всего.
Наверняка муж хотел ребенка и ушел бы от нее, если бы дочь умерла. Хотя не
факт, но Эле, возможно, так казалось. А тут хорошенькая здоровенькая девочка
лежит себе и никому не нужна. Все хотят от нее избавиться, всем она мешает. Эта
мысль давно уже стучала Надежде в голову, этим можно было бы все объяснить. Но
ведь такого не может быть! Ведь дети — это не колода карт, которую можно
перетасовать, как вздумается, лишнюю спрятать в рукав и вытянуть, когда
понадобится козырь! И врач Алексей Иванович был очень порядочный человек, не
мог он пойти на такое!
«Мог, — сказала себе Надежда, подумав. — Он очень
жалел Элю и ту малышку, от которой собиралась отказываться Натэлла».
Такие вещи должны делаться официально, это верно, но все же,
так можно было избежать многих сложностей. Эля его уговорила. Очевидно, когда
ее дочка умерла, она пришла в такое отчаяние, что врач опасался за ее рассудок.
Вот и пошел на преступление. Отделение у них было маленькое, никто и не узнал.
«Стоп, Надежда, опять тебя заносит!»
Ведь за детьми-то смотрит сестра, а не врач. Сестра-то
обязательно бы заметила, когда ребенка подменили. И если доктор действовал из
гуманных соображений, ни во что другое Надежда не поверит, то шуструю сестричку
Клавочку можно было уговорить только иным способом. И каким же?
Надежда вздохнула. Как бы ей пригодился сейчас ее знакомый
частный сыщик, как он сейчас называется — Анатолий Иванович? Он помог бы ей
гипнозом. При мысли о гипнотизере Надежда ощутила какое-то непонятное чувство.
Ей казалось, что чьи-то сильные руки мягко, но настойчиво подталкивают ее
куда-то. Она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.
И вот уже опять она идет по длинному больничному коридору,
опять ей двадцать два года, и опять нужно на детское отделение. Туда
посторонних не пускают, но Надежде обязательно нужно поговорить с детской
сестрой. Врачи отказались ее выписать раньше времени, муж уезжал в
командировку, и ему обещали показать дочку. Надежда тихонько открыла дверь.
Дальше был узенький коридорчик, с одной стороны отгороженный стеклянной стеной.
Там рядами стояли маленькие детские кроватки. Было очень тихо — малыши спали. В
конце коридорчика находилась сестринская — маленькая комнатка, где сестры переодевались
и пили чай. Надежда заглянула туда и, никого не увидев, прошла за шкаф, которым
комнатка была перегорожена на две неравные половины.
Сестричка Клава сидела за столом и внимательно себя
рассматривала в зеркало. Услышав шаги, она мгновенно вынула шпильки из высоко
заколотых волос. При повороте ее головы из зеркала Надежде в лицо блеснул
солнечный зайчик. Клава рявкнула сердито, что посторонним тут не положено и
чтобы Надежда подождала в коридоре. Потом Надежда отвлеклась разговорами о
ребенке и все забыла. Но теперь…
Золото и драгоценности в роддоме носить не полагалось.
Сестра в приемном покое сразу же предупреждала, чтобы отдали часы и кольца
мужьям. Но Эле Новицкой стало плохо в трамвае, и ее привезли в роддом на
«скорой». Часов у нее не было, но обручальное кольцо и бриллиантовые серьги
были при ней в палате. Старшая сестра отказалась взять их и запереть в сейф,
ключ от которого мог взять кто угодно, он висел в ординаторской на гвоздике:
— Еще пропадет, а я потом отвечай!
Так Эля и ходила в серьгах. Бриллиантики были маленькие, но
чистой воды и поразительно блестели. А потом серьги исчезли, Эля сказала, что
отдала их мужу.
— А кольцо почему не отдала? — спросила
неугомонная Люба.
— Не снимается, — коротко ответила Эля.
А на следующий день Надежда заметила в зеркале тот странный
блик. Господи, ведь все лежало на поверхности! Будь она тогда хоть капельку
сообразительнее и не так увлечена своим материнством, она бы сумела узнать
правду. А с другой стороны, зачем ей было тогда знать, что Эля уговорила
доктора подменить ребенка и подарила Клаве свои бриллиантовые серьги, чтобы та
сохранила тайну? Клавдия, как всякая женщина на ее месте, не удержалась, чтобы
не примерить серьги сразу же, в этот момент Надежда ее и застала. Теперь все
встало на свои места. Но как это поможет раскрыть тайну?
Натэлла каким-то образом узнала, что ее дочь жива и
принялась мстить? Но почему им? Они-то тут при чем? Ну, допустим, Клава
причастна, это понятно, она знала, что ребенок Эле не родной… Вот, вот, это
самое! Убийца думает, что они все могли знать, что ребенок у Эли не родной! Или
то, что у Натэллы в свое время был ребенок, и что он не умер. Если бы Эля была
жива, подозрения пали б на Элю, можно было бы посчитать, что это она устраняет
свидетелей. Но Эля умерла два года назад. И к Натэлле идти не с чем. Кроме
сомнительных умозаключений у Надежды за душой ничего нет.
— Надя, очнись! Приехали уже! — Это Вера трясла ее
за плечо.
На вокзале они наскоро простились и поехали по домам,
волнуясь, что их там ждет.
* * *
Вера нажала кнопку звонка у парадной. Дверь открылась, и
охранник против обыкновения не кивнул ей молча, а сделал шаг навстречу. Но
прежде чем он открыл рот, Вера уже услыхала из дежурки лай Мака. Открылась
дверь, и Мак вылетел ей навстречу. Он положил лапы ей на пальто и заскулил как
щенок.
— Что случилось? Тише, Маклай, тише. Я уже здесь, все в
порядке.
Однако выяснилось, что все далеко не в порядке. Охранник
сообщил Вере, что вчера во второй половине дня после ее отъезда пес жутко выл.
Не знали что делать, дверь на звонки никто не открывал. К вечеру пришла ее дочь
и обнаружила отца лежащим в коридоре без сознания. Врачи установили обширный
инфаркт, и сейчас он лежит во 2-й Городской больнице в реанимации. А собака
боится одна в квартире оставаться, очень скулит, вот он и взял ее пока и гулять
вывел ненадолго. Вера заметалась было, хотела оставить Мака и ехать в больницу,
но охранник сказал, что звонила Ирина и сказала, что к отцу все равно никого не
пускают, и что если она, Вера, вернется, то чтобы ехала в больницу утром
поговорить с врачом.
