– Алфина, твои знания о той стороне столь скудны, что я даже не вижу смысла спорить и что-то доказывать тебе.
– Чудовище!
– Тетя! – Монрай встала на защиту мужа и сразу перестала казаться миниатюрной или хрупкой. Львица, а не тани! – Не смей так говорить с Крогасом! Никогда! Он мой муж, не забывай! И это было наше общее решение! С самого начала, слышишь! Он пришел в мой мир, и, видит Силана, он многое вытерпел ради нас! Мне больно было смотреть, как он переступает через свою гордость раз за разом, щадя тех надменных глупцов, которых мог бы стереть в порошок за их гнусные оскорбления! Довольно! Мы достаточно пожили под светом Луны, и, как я и обещала, мы перейдем на другую сторону! Бриан дитя двух миров, первая связь между нами и сородичами в Темноте, о которых мы почти ничего не знаем! Он должен увидеть оба мира! Обе свои родины! Так мы договорились и так решено! Ты ничего не сможешь сделать, чтобы помешать нам!
– Мон…
– Нет! Монрай! Прости тетя, но тебе лучше оставить нас! Необходима концентрация и…
– Ты одурманил ее! – взвизгнула Алфина. – Чудовище! Тварь! Тварь! Ты одурманил мою девочку!
– Тетя!
– Алфина, не смей! Он хрупок!
Но уже поздно, великая магесса выплеснула из рук ослепительный поток света, который вонзился в темный овал, а затем хлестнула огненным кнутом по Крогасу ди’Аншвару. Завязался бой, в котором Крогас и Монрай встали против могучей Алфины. Воздух горит и кипит, взрывается и подвывает в унисон магическому речитативу. А пока маги пытаются удушить друг друга, поврежденный овал теряет свою форму, дрожа, как огромная темная клякса. Мальчик не мог не проснуться при таком грохоте, да что там! Он не спал с самого начала! Я притворялся, что сплю, чтобы в первый раз побывать в отцовской запретной комнате! Он никогда меня сюда не пускал. Я задремал наверху, сквозь сон почувствовал, что Монрай несет меня. Подумал, что наверх, в детскую, но оказалось, что нет, вниз, в полный тайн подвал и решил притвориться! Теперь же ребенок сжался в комок и забился в угол кресла.
Только я вижу, как корчится и рябит клякса, пока настоящие маги хлещут друг друга молниями. Они обратили внимание на дестабилизированное заклинание слишком поздно. Отец с матерью вцепились в него своими ментальными щупами и возобновили поток заученных словоформ, но все их попытки удержать контроль потерпели крах. Испорченный коридор расширялся, превращаясь в нечто вроде воронки, которая затягивала воздух внутрь себя и порождала темные кнуты протуберанцев.
– Алфина, унеси ребенка! – закричал Крогас.
– Я… Я могу помочь!
– Ты уже сделала все, что могла! – взревел он. – Унеси отсюда моего сына! Немедленно!
Крогас что-то отчаянно выкрикивал, полосуя взбесившееся заклинание красными колдовскими цепями, а потом бурлящая тьма издала умопомрачительный рев, перешедший в сверлящий душу визг, и, в мгновение ока захлестнув родителей, испарилась. Тело отца приняло основной удар, от него не осталось ничего, кроме пары тлеющих лоскутков одежды да запонок, упавших на пол. Мать умерла в то же мгновение, но не испарилась. Ее бездыханное тело медленно опустилось на холодный камень. Так я осиротел.
Дрожащая Алфина, тихо поскуливая, топчется на месте, где в полу навечно выжжены следы последнего творившегося там колдовства. Она походит на сбежавшую из лечебницы умалишенную, совершенно растерянная, испуганная и, похоже, испытывающая непередаваемые муки. Оглушительная тишина вывела ее из этого состояния, магесса обернулась и увидела мальчика, который замер, подобрав коленки к подбородку. Его глаза широко распахнуты, зрачки дрожат, не способные сфокусироваться хоть на чем-либо, на лице нет ни единой кровинки, губы посинели, а голова едва заметно трясется.
– Нет-нет… Нет! Нет, Бриан! Смотри на меня! Смотри! – Она бросилась к ребенку и схватила его за руки, но они словно окаменевшие стискивали поджатые ноги мертвой хваткой. – Нет! Смотри на меня! Слушай мой голос! Не дай безумию поглотить тебя! Бриан! Бри… Бриан, посмотри мне в глаза!
Я не понял, когда это произошло, внешне ее действия никак не проявились, но вдруг глаза мальчика приобрели подобие ясности, и тяжелые веки опустились. Маленький, я расслабился и уснул, а Алфина осталась сидеть на холодном полу у кресла. Она тихо завыла, роняя слезы, и теребила мою худую белую ладонь.
– Чудовище погубило мою девочку… – Я услышал это и во сне и наяву.
Умирающая бабка в моих руках, ее глаза уже ослепли, но могучая воля жить заставляла организм бороться за каждую секунду.
– Твой Голос может стирать воспоминания.
– Да… Собирать… Соединять… Переживать их из любого места… от любого лица… Я оживляю память…
– Великий Голос. Ты хорошо его скрывала, бабушка.
– Ты едва не лишился рассудка, увидев смерть матери и отца… Я скрыла воспоминания, чтобы спасти тебя… Бриан, я чудовище.
Я хотел бы сказать ей «нет», но что-то мешало, какой-то непреодолимый комок в горле, который задерживал слова и не давал дышать. А еще трясучка овладела руками, я едва мог с ними справиться.
– Когда умерла Эльтебери, твоя родная бабка, Мон была еще совсем маленькой. Мой возлюбленный погиб еще раньше, он был морским офицером, корабль затонул… у берегов… Какая теперь разница… Таленору было трудно, он женился по любви и отчаянно страдал, потеряв жену. Мы с братом хорошо понимали друг друга. И мы любили Мон. Я вырастила ее как свою дочь, моя девочка, мое сокровище… Я любила ее больше своей жизни… да, больше дыхания, больше солнечного тепла… Мон, моя милая девочка… Она выросла так быстро… Нечестно… Так быстро… Полюбила темника, привела его. Он был ужасен, твой отец, такое темное сердце, такая темная мощь… Но он тоже обожал ее больше жизни, и это примирило меня с ним. Таленор же принять его не смог, как не смог принять и тебя.
Почему же так трудно дышать?!
– Появился ты, и большего счастья я никогда не видела в ее глазах… А потом они решили сбежать. Просто сбежать… Я долго уговаривала Крогаса одуматься… не пытаться создавать этот проклятый торный путь, которого не может быть! Но он… как люпс, взявший след… Они хотели уйти той ночью, не сказав ни слова, он хотел… он… он хотел забрать мою маленькую девочку в Темноту! И тебя тоже! Как воры они… подло… Когда я узнала, я была вне себя от ярости… я примчалась в этот проклятый дом… И ты теперь помнишь, что я натворила…
– Бабушка…
– Бриан, чудовище, которое погубило мою девочку, это я… Бриан?
– Я здесь.
– Скажи мне, что я не чудовище…
Челюсть сжалась до зубовного скрежета, все мышцы лица заболели, я задыхался, пытаясь выдавить из себя слова, тяжелые как свинец:
– Ты… не чудовище…
– Спасибо, мальчик, за эту сладкую ложь.
– Скажи мне его имя! Назови своего мучителя, бабушка, и я клянусь…
– Бриан, ты истинный л’Мориа. – Голос ее неожиданно окреп. – Не роняй свою честь, не позорь свою семью. Священный долг должен быть исполнен любой ценой.
