— Несколько дней? Ну спасибо, успокоил, — недовольно пробурчал Воронов.
— Не зуди! Лучше скажи, фотографии готовы?
— Конечно, кроме твоей.
— Моя — вот. — Савелий достал из внутреннего кармана пиджака карточку и протянул Воронову.
На следующий день они пришли на явочную квартиру, и Савелий во всех подробностях рассказал Богомолову, как они собираются попасть в Чечню. Тот, к их удивлению, отнесся к этому плану вполне доброжелательно. Правда, поинтересовался, когда предположительно группы будут готовы приступить к операции «Горный воздух».
— Уже приступили, — сказал Савелий.
— Что значит «уже»? — не понял генерал.
— Вчера мы получили от Олега все, что заказывали.
— Все? — удивился Богомолов. — Ты вроде никогда не бываешь сразу доволен обеспечением.
— Ну что я могу сказать на это? — Савелий хитро прищурился.
— Значит, Олег Вишневецкий лучше выполняет твои просьбы, чем генерал Богомолов?
— Ну что вы, Константин Иванович! Просто я вам более сложные задачи подкидываю, — примирительно сказал Савелий.
— Да шучу я! Нужно будет с ним рассчитаться. — Богомолов вытащил из кармана блокнот и сделал какие-то пометки. — Тьфу-тьфу, но, кажется, все пока идет нормально.
— Так точно, Константин Иванович!
— Все документы будут готовы в понедельник. Чем еще могу помочь?
— Только одной вещью, товарищ генерал. — Савелий вопросительно посмотрел на него.
— Ну, конечно, ты же думаешь, что у Богомолова склероз. Ошибаешься! — Он вытащил из-под стола спортивную сумку и достал оттуда два небольших аппарата. — Ты просил спутниковый телефон? Вот, пожалуйста! По одному на группу.
— Нет слов, Константин Иванович! — Савелий развел руками.
— То-то же! И еще… — Богомолов положил перед ними на стол сложенный листок розовой бумаги.
— Справка об освобождении! — Савелий развернул листок. — Слушайте, а почему я здесь лысый? И откуда у вас такое фото?
— В архиве осталось с тех пор, как тебе пластику делали, — усмехнулся генерал. — Кстати, не забудь обриться почти наголо. Ты же только что с зоны откинулся, а у тебя такие лохмы.
Савелий и Воронов переглянулись. Вот что значит не «замыленный» глаз!
Богомолов вытащил из стола пачку стодолларовых купюр в банковской упаковке.
— Десять тысяч — как раз пять процентов от двухсот. Мы тут посоветовались и решили, что для солидного продавца двести тысяч — вполне достойная сумма. Посредник обычно берет не больше пяти процентов.
— Это для Краснодарского, значит? — Савелий повертел пачку в руках. — Отдавать этой сволочи такие деньги!
— А что поделаешь? — Генерал развел руками. — Без издержек не бывает. Ладно, теперь расскажите поподробнее о каждом из отобранных для операции.
Савелий начал рассказывать, а Воронов лишь изредка вставлял некоторые пояснения. Когда они дошли до Михаила Гадаева, генерал вытащил из кармана сложенный лист бумаги.
— Мне удалось раскопать в нашем архиве показания человека, которого взяли в связи с терактом в больнице. Из этих показаний совершенно ясно, что Яса Гадаев был убит одним из террористов. В него всадили чуть не всю обойму.
— Теперь понятно, почему тело так быстро кремировали, — сказал Савелий.
— Конечно, чтобы избежать лишних кровавых разборок.
— А где сейчас этот бандит? — поинтересовался Савелий.
— Зачем тебе? — удивился генерал.
— Мне он не нужен. Но Михаилу… Бандит жив?
— Сидит в Краснопресненской тюрьме.
— На пересылке… — Савелий кивнул. — Отлично! Надо сказать Михаилу.
— А что, ты все-таки в нем сомневался? — насторожился Воронов.
— Нет, я в нем нисколько не сомневался и верю совершенно безоговорочно. Однако мне хотелось, чтобы у Михаила даже мысли не возникло о том, что он ошибается, участвуя в операции по устранению Мушмакаева.
— Интересная у тебя логика, — поморщился Воронов. — Веришь «безоговорочно», а заботишься о том, чтобы совесть его не мучила.
— Верю, потому и забочусь, — твердо произнес Савелий.
— Ладно, хватит спорить! — строго оборвал Богомолов. — Каждый человек имеет право на собственное мнение, если это мнение не мешает жить другому. Лично мне нравится подход Савелия. Если можешь избавить другого человека от лишних сомнений, сделай это!
— Сдаюсь! — Воронов поднял руки. — Я могу задать вам, Константин Иванович, один вопрос? В прошлый раз вы сказали, что нам не следует знать фамилию человека в правительстве, который принял решение убрать Мушмакаева. Так?
— Ну, так. Для вашего же спокойствия.
— Согласен, я и не спрашиваю. Я хочу узнать другое. Кто все-таки принял решение: вы или тот человек?
— А это имеет значение?
— Еще какое! — воскликнул Савелий. — Хотя, мне кажется, Андрей, и об этом спрашивать не стоило.
— Почему?
— Потому, что генерал уже ответил.
— Когда это? — удивился Константин Иванович.
— Вы говорили, что несколько раз обращались с рапортами, в которых предлагали ликвидацию Мушмакаева, но к вам не прислушивались, — спокойно начал объяснять Савелий. — Отсюда вывод: раз такой приказ появился, значит, решение принято наверху.
— Опасный ты человек, — процедил Богомолов: ему явно не понравилось то, что он услышал.
— Не вы первый сегодня говорите мне об этом.
— Я могу быть уверен, что все останется между нами? — тихо спросил Богомолов.
— Естественно. Можно было бы и не спрашивать. Мы столько знаем друг друга, таких передрягах вместе побывали… Даже как-то странно, что вы сомневаетесь.
— Извини! Не ожидал, что ты так легко все просчитаешь. А ты становишься отличным аналитиком! — Генерал усмехнулся.
— У меня хорошие учителя, — серьезно ответил Савелий, с удивлением отметив, что почти об этом же говорил и Олег Вишневецкий.
Первую половину дня Семен Краснодарский провел в совершеннейшей суете. Прошедшая ночь была слишком насыщенной. До часу он «гудел» в ночном клубе «Петровские палаты», параллельно решая вопросы с одной итальянской фирмой кожаных изделий. Из клуба ушел в сопровождении длинноногой блондинки, с которой и прокуролесил часов до четырех. В семь его разбудил звонок из Краснодара, и Семен хотел было сорваться, но неожиданно услышал приятную новость: его протеже, чью избирательную кампанию он финансировал, выиграл битву со своим соперником и со значительным перевесом по числу голосов прошел в областную Думу. Теперь через него можно будет проворачивать очень многое.
Эта новость настолько взбодрила Семена, что сон словно рукой сняло. Краснодарский разошелся, и его даже хватило на то, чтобы от всей души позабавиться с блондинкой, которая не успела еще надоесть, но имя которой он так и не запомнил. С удовольствием поработав над ее задницей, Семен, к радости и удивлению девицы, расплатился двумя сотенными купюрами зелененьких, хотя сговаривались на сотню, и выпроводил восвояси. День складывался удачно, и Семен, принимая душ, даже стал насвистывать арию Фигаро, чего никогда не делал.
