— Не уверен, что это в моих силах. Я не скоро вернусь в Россию.
— Как бы я хотел увидеть дочь и внука, — прошептал Мойша. — Вы не спросили вашего отца, как он узнал о Рути и что у нее родился сын?
— Я не мог спросить. Эти сведения отец мне передал уже после смерти, — печально сообщил Карамжанов.
Раймович вновь побледнел и уставился на гостя.
— Что вы сказали? Или я ослышался?
— Вы не ослышались. Ваше имя он мне тоже назвал после гибели.
В комнате ювелира наступила гробовая тишина.
— Вы смеетесь над старым человеком? — дрожащим голосом наконец изрек Раймович.
— Не удивляйтесь, мой отец обладал возможностями общаться с другим миром.
Его дух поборол утрату тела и явился ко мне с последним напутствием. Он и меня обучил этому.
— Я вам не верю, — прошептал хозяин.
— Сейчас поверите, — ответил Тимур и, скинув пальто, поднялся с кресла.
Вынув из кармана шелковый узелок, он на глазах пораженного еврея добыл из него бронзовые статуэтки тибетских божков, постелил шелковый платок на пол и расставил фигурки треугольником. Затем извлек из кармана плоскую кремневую зажигалку и поджег маленькую веточку. Рамович с недоумением следил за его действиями. Хвойная веточка наполнила воздух странным благовонием, и над комнатой поплыло розовое облако, обволакивая все вокруг. Мебель и предметы словно исчезали. Вместо них перед изумленным хозяином возник южный дворик, яблони, увешенные плодами, моросящий мелкий дождь и молодая женщина, укачивающая под навесом летней кухоньки малыша. Рядом на плите в кастрюле что-то кипело, и Рамович уловил из-под крышки запах чеснока и перца.
— Доченька, — прошептал он и шагнул вперед. Молодая женщина подняла голову и посмотрела в его сторону:
— Папа, как я часто думаю о тебе! Ты ведь даже не знаешь, что стал дедушкой. Внука мы с Абрашей в твою честь назвали Мойшей. Посмотри, какой он красивый. — И она подняла замотанного в одеяло малыша. Тот испугался и закричал. Молодая мама уселась на лавку и стала укачивать ребенка.
Постепенно розовый туман рассеялся, и комната ювелира вернула свои очертания. Рамович сидел, закрыв лицо руками, не в силах вымолвить ни слова.
Тимур собрал фигурки, снова завязал их в шелковый платок и спрятал в своем кармане.
— Я схаботаю вам копии этого гохного хусталя и напишу письмена на обхатной стохоне, — пообещал старый мастер, продолжая сидеть с опущенной головой.
Тимур не сразу понял, о чем ему толкуют. Он задумался и на минуту перестал исправлять для себя дефект речи собеседника. Но быстро включил мозг и, расставив букву "р" в нужных словах, с улыбкой направился к двери.
— Обязательно сработаете. Ведь отец сказал, что вы единственный ювелир на свете, способный это сделать.
Пораженный старик не смог проводить гостя. Переживание, связанное с мистическим видением дочери, отняли у любящего отца слишком много сил.
* * *
Слава Синицын шел по улице, вытянув шею. Мгновениями ему казалось, что он видит этого человека, потом тот словно растворялся среди прохожих, и старший лейтенант думал, что потерял преследуемого. Когда он уже решил повернуть назад, седая голова возникала снова. Слава шел быстро, переходил на бег, но расстояние между ними оставалась то же. Сколько времени длился этот марафон, Синицын не понимал. Он не знал, идет по следу пять минут или час, просто перестал ощущать время. Сидя в пельменной с коллегами, молодой следователь случайно глянул в окно и увидел темные глубокие глаза, взирающие на него с улицы. Это был тот же пожилой мужчина или очень моложавый старик, которого старший лейтенант видел из квартиры писателя Каребина в дверной глазок во время первого ночного дежурства.
Капитан Лебедев был прав. Не узнать этого человека Синицын не мог. Слишком уж поразила его тогда внешность незнакомца. Седой затылок опять мелькнул впереди, и Синицыну показалось, что его объект свернул в какое-то здание. Слава метнулся туда и оказался возле вахтерши. Бабка сидела на стуле и спокойно перебирала спицами. Вахтерша вязала носок. Увидев запыхавшегося незнакомого молодца, она быстро встала и преградила ему дорогу.
— Ты куда, мил человек?
Слава оторопело посмотрел на бабку. Потом до него дошел смысл ее слов, и старший лейтенант, достав служебное удостоверение, раскрыл его перед носом вахтерши. Та внимательно изучила удостоверение и подвинулась.
— Милицию не пущать нельзя. Тебе, мил человек, кого?
— А кто сейчас вошел через эту дверь? — вопросом на вопрос ответил Синицын.
— Да уж полчаса никого. Репетиция началась. Все на малой сцене. В большом зале маляры хозяйничают. Так что репетиции теперь где придется проводят.
Сегодня в малом зале. Там уже покрашено. А пришли все. Даже Трофимов сегодня опоздал всего на пятнадцать минут. А его, бывает, и по часу ждут. Народный артист все-таки…
— Так это театр? — удивился Слава и только теперь заметил афиши, веером расклеенные на стене. Афиши были разного цвета, и названия спектаклей тоже стояли разные, но фамилия внизу каждой была одна и та же: «Художественный руководитель Эраст Митрофанович Переверцев».
— Ты чего, милок, не в себе? — внимательно изучая растерянного работника милиции, заподозрила вахтерша.
— Нет, все нормально. Скажите, а ваш бухгалтер поправилась?
— Галина Бенедиктовна уже вчера на работу вышла. Ей сейчас болеть нельзя.
Ремонт — Вахтерша провела Славу в закуток под лестницей, где временно трудился выгнанный из своего кабинета рабочими финансовый мозг организации — Галина Бенедиктовна Лучинская, оказавшаяся молодой темноволосой пышечкой. Галя уже слышала, что ею интересовался следователь, и приходу Славы не удивилась.
— Чем могу помочь милиции? — деловито поинтересовалась она.
Синицын попросил вспомнить, какая фирма пятого июня снимала под свое мероприятие здание театра.
— Ой, это сейчас не просто. К шкафам не подойти. Я и сама без кабинета.
Там полы циклюют, — пожаловалась Галя. — Вам срочно?
— Да уж срочнее некуда, — ответил Слава. Он понемногу приходил в себя, хотя и не понимал до конца, как здесь оказался.
— Хорошо, я постараюсь. Вы посидите немного.
— А можно я поброжу по театру? — попросил следователь.
— Бродите, только не запачкайтесь. Везде краска и грязь, — предупредила его девушка и исчезла.
Синицын двинулся по театральным помещениям, которые по случаю ремонта меняли свои функции. В большем туалете для публики хранились костюмы и реквизит. Коридоры были завалены фрагментами декораций, а в актерских уборных громоздились банки и бочки с краской.
Вахтерша уверенно заявила, что через служебный вход последние полчаса никто не входил. Слава тем не менее заглядывал всюду, в надежде отыскать таинственного незнакомца. Он не подозревал вахтершу в обмане. Бабка могла его и не заметить. Но седоволосого пожилого мужчину среди костюмеров, гримеров и прочих служителей кулис молодой следователь не увидел. Заглянул он и в малый зал, где шла репетиция. Эраст Митрофанович сидел за маленьким столом, рядом со сценой и, наблюдая за артистами, делал в своей тетради какие-то пометки. Увидев Синицына, он сперва удивленно вскинул бровь, затем вспомнил молодого человека, махнул ему рукой и снова углубился в свои записи. Ни в малом зале, ни в креслах, ни на сцене среди артистов пожилого мужчины с темными глубокими глазами Слава тоже не обнаружил.
