– Лучше ты сейчас перебесишься, чем потом, когда найдешь ее, а то будет еще один труп, – сказал следователь Лиховских.
– Значит, ты не исключаешь возможности, что Регина… Что эта женщина может скрываться у своей знакомой?
– Не исключаю. А где ж ей еще быть?
– Теперь все понятно. Хочешь присутствовать при нежных супружеских объятиях после долгой разлуки.
– Я просто хочу, чтобы ты при этом руки не слишком сильно сжал. На ее нежной шейке.
И оба замолчали. Минут через десять Лиховских сказал:
– Кажется, следующий поворот наш. Погоди, я с бумажкой сверюсь. Точно, нам сюда. Направо, Антон… Валентинович.
Это была тихая улочка с домами старой постройки. Некоторые из них пошли под снос, и когда-то зеленый уютный дворик, где Антон притормозил, был загажен отходами гигантского строительства. Несмотря на позднее время, за дощатым забором что-то ухало, грохотало, и стрела подъемного крана то и дело взлетала вверх и опускалась вниз за новым грузом.
– Нам сюда, – кивнул Лиховских на старую панельную пятиэтажку.
– А ты уверен, что она дома?
– Хозяйка квартиры? Ей еще в отпуске гулять и гулять! На всякий случай: типичная старая дева, синий чулок. То ли кандидат наук, то ли без пяти минут доктор.
– А это не одно и то же?
– Она преподает в университете. Эту, как там ее… Впрочем, неважно. Взяток принципиально не берет, да и надо сказать, что влияния особого среди преподов не имеет. Поэтому в период летней сессии и вступительных экзаменов ее стараются задвигать в отпуск. Путевку на курорт получила льготную, от работы. Денег в обрез, мужчин на горизонте тоже не намечается. А меж тем ей за тридцать давно перевалило.
– Да мне-то что?
– А мы с тобой люди свободные. Смотри, как бы не вцепилась. Эй, ты куда? Первый этаж. Налево. Звони.
Антон надавил на кнопку звонка. Судя по состоянию двери, денег у хозяйки и впрямь было в обрез. Он никогда не имел дела со старыми девами. Почему-то сразу представилась высушенная вобла в очках и синих чулках на тощих, похожих на спички ногах.
– Вроде шаги, – не слишком уверенно заметил Лиховских. Потом покосился на Антона: – Расслабься.
Какое тут! Едва услышав шаги, Антон почувствовал, как участился пульс. А если это она? После всего, что натворила эта женщина, можно желать ей только одного: смерти! Уже два раза она была близко! И вот еще один шанс.
– Кто там? – прошелестел женский голос. Нет, это не тот голос. Он не может принадлежать ни Регине, ни Алисе.
– Откройте, полиция! – требовательно сказал Юрий Иванович.
– Полиция?
Пауза.
– Откройте же, Ирина Васильевна!
– Ой, а вы и в самом деле полиция?
– Нет, маньяки по вашу душу! – рявкнул Лиховских.
– Если что, у меня в доме злая собака!
В квартире и впрямь раздалось трусливое тявканье. Дверь приоткрылась на ширину металлической цепочки.
– Вот мои документы, – следователь протянул хозяйке служебное удостоверение. Она же смотрела только на Антона, потом вдруг, так и не заглянув в документ, широко распахнула дверь:
– Проходите!
Мужчины очутились в тесной темной прихожей, давно уже требующей капитального ремонта. Злая собака, дрожащее голое крохотное существо на тонких длинных ножках, жалась к хозяйке и, не переставая ни на секунду, тявкала.
– Нелли, перестань! Нелли!
Женщина была в очках, но ничего общего с высушенной воблой не имела. Напротив, приятное круглое лицо, солидная комплекция, а на ее отечные ноги вряд ли бы налезли синие чулки, скорее безразмерные, телесного цвета, из тех, какими торгуют на лотках у метро. Смотрела она по-прежнему только на Антона. Тот невольно поежился: неужто Лиховских прав? Старая дева положила на него глаз!
– Гражданка, вы одна в квартире? – сердитым голосом привлек ее внимание к своей персоне следователь Лиховских.
– Конечно! – Она даже слегка обиделась. Лиховских оттеснил ее плечом и ринулся в единственную комнату. Антон задержался в прихожей, хозяйка квартиры тоже.
– Вы меня не помните? – спросила она.
Антон вгляделся в ее лицо. Черт, хоть бы лампочку нормальную ввернула! Как в подвале, честное слово!
– Нет, извините.
Лиховских меж тем в момент обежал крохотную квартирку:
– И в самом деле никого нет, – выглянул он в прихожую: – А вы чего там стоите?
Собака снова принялась противно тявкать.
– Нелли! Нелли, перестань!
Ирина схватила голое дрожащее животное, прижала его к объемной груди. Все трое прошли в комнату. Здесь все было старое, истертое, потрепанное, и мебель, и обои на стенах, и ковер на полу. Старые оконные рамы давно рассохлись и пропускали любой звук, доносящийся с улицы, к тому же форточка была открыта. За окном по-прежнему что-то непрерывно ухало. Гигантская стройка во дворе гудела, сипела, стонала, и этот неумолкающий стон до отказа заполнял крохотную квартирку. К тому же собачонка снова принялась тявкать, как только хозяйка опустила ее на пол. Уханье, тявканье, скрежет…
Антон пришел в ужас:
– Они что, круглые сутки работают?
– Кто? Строители? Да, конечно.
– Как же вы здесь спите?
Ирина откровенно удивилась:
– Знаете, а я не замечаю. И потом, как только будут построены эти дома, наш тоже пойдет под снос. Я получу новую квартиру. Хорошо, что они работают круглые сутки.
– Я думаю, что… – Бу-бух! Бам! Тяв-тяв-тяв!
– Да возьмите же вы ее на руки! – взмолился Лиховских.
– Да-да, конечно!
– Ирина Васильевна, у нас к вам пара вопросов.
Ба-бах!
– Что? Что вы сказали?
– Может, форточку попробовать закрыть? – неуверенно спросил Антон.
– Что? Что ты сказал?
Бац! У-ух!
Хозяйка, которая давно уже привыкла разговаривать и слышать в таком шуме, кинулась закрывать форточку.
Как раз в этот момент наступила краткая, почти зловещая пауза. Стройка на мгновение затихла, собака перестала тявкать. И в полной тишине следователь Лиховских произнес:
– Дурдом.
Получилось впечатляюще. Хозяйка, собачонка и Антон уставились на следователя. Юрий Иванович даже сконфузился и виновато моргнул длинными ресницами:
– Извините. Ирина Васильевна, вы знакомы с Региной Перовской?
– Да, конечно, – она вновь просительно посмотрела на Антона. – Я еще в прихожей хотела сказать, что…
Бу-бух! Бам! Трах-тарарах! И все по новой!
