У заправки она резко останавливается. Черные слова на желтом фоне. Сплошь заглавные буквы кричат.
БОЙФРЕНД РЕБЕККИ ОТКРЫВАЕТ ТАЙНУ ЗАГОВОРА САМОУБИЙЦ.
Мину заходит на заправку, сияющую огнями люминесцентных ламп, и покупает вечернюю газету.
Три разворота. Все статьи, кроме одной — «О подобных заговорах в других странах», — написала Сесилия.
Взгляд Мину скачет по страницам газеты. Паспортное фото директрисы, которая отказалась комментировать случившееся. Фотография Элиаса. Фотография школы на фоне хмурого облачного неба, пунктирной стрелочкой обозначено место падения Ребекки. Крупная фотография свечей, цветов и открыток с сердечками, которые ученики оставили на том месте, где умерла Ребекка.
Вот фотография Ребеккиной мамы, которая сидит у кухонного стола с «бессильно опущенными руками». Потом на всю страницу: школьное фото Ребекки в девятом классе. Мину знает, что Ребекка ненавидела эту фотографию.
Она осторожно гладит лицо подруги. Фотография хорошая. Зря она не нравилась Ребекке.
По дороге в школу Мину пролистывает газету и наконец находит интервью с Густавом. Оно тоже проиллюстрировано фотографией, сделанной в девятом классе. Густав самоуверенно улыбается в объектив, как может улыбаться только человек, сознающий свою красоту. Кажется, ничто на свете не может вывести его из равновесия. Фотография резко контрастирует с душераздирающей цитатой, вынесенной в заголовок статьи: «Я никогда ее не забуду».
Но когда Мину пробегает глазами текст, она приходит в бешенство.
Статья описывает Ребекку как одну из самых популярных девушек в школе, но в то же время человека депрессивного и отрешенного. Густав якобы все время чувствовал, будто Ребекка что-то скрывает. Слухи об анорексии, по его мнению, «кажутся вполне правдоподобными». По словам Густава, он был для Ребекки практически идеальным бойфрендом, пытался помочь ей всеми возможными способами. Но теперь умывает руки: «Невозможно помочь тому, кто не хочет твоей помощи». Больше всего Мину вывело из себя последнее предложение. «Ей, наверное, лучше там, где она сейчас». Как будто в том, что случилось, есть что-то хорошее!
Мину комкает газету и выбрасывает ее в урну у школьных ворот.
— Извините, могу я задать вам несколько вопросов?
Мину поднимает глаза и утыкается в черную блестящую линзу телекамеры. Под нос ей суют микрофон. Репортер представляется, называет свой канал. Рядом стоят еще несколько газетчиков. У всех на лице нетерпение и любопытство. Радиоканалы, областная газета, вечерняя газета, утренняя пресса и телевизионные новости.
— Насколько мне известно, вы — одна из лучших подруг Ребекки? — говорит журналистка.
Ее волосы так идеально уложены и блестят, что выглядят ненастоящими. Мину никогда в жизни не видела таких волос. Все репортеры подходят ближе. Некоторые держат наготове блокноты и ручки, на случай, если Мину скажет что-то ценное.
Мину видит происходящее как в тумане. Камера подъезжает ближе.
— Вы ведь Мину, да? — продолжает женщина.
Мину видит в ее руке мятый журнал с фотографиями их класса. Видит себя, обведенную красным кружком, Ребекка тоже обведена.
— Случившееся так ужасно! Что вам известно о заговоре самоубийц, в котором Ребекка состояла?
— Нет никакого заговора самоубийц, — говорит Мину.
Объектив телекамеры вынюхивает что-то у ее лица. Он похож на огромную раскрытую пасть, которая готова поглотить Мину.
— Вы тоже состоите в заговоре? — спрашивает женщина.
Мину смотрит на нее. Она что, не слышала, что Мину ей только что сказала?
— Сколько человек в нем состоит?
Сердце тяжело колотится, кружится голова. Не оглядываясь по сторонам и делая вид, что не слышит, как репортер обращается к ней по имени, Мину заходит в ворота.
— Ну и манеры у них, — говорит ей незнакомый мужчина.
Мину поднимает глаза. Высокий, молодой, с мягкой щетиной на подбородке — многие считают такой типаж симпатичным.
— Такие, как она, портят нашу журналистскую репутацию, — говорит мужчина.
Мину отворачивается от него и видит цветы и свечи на том месте, где умерла Ребекка. Она идет дальше, к входной двери. Бородатый следует за ней. Говорит, что он из вечерней газеты. Другой, не той, куда Сесилия продала свои сказки.
— Может, расскажешь о своей подруге, чтобы я восстановил справедливость? — говорит он.
Мину думает, что скоро этим журналистам придется спрашивать у учеников, знали ли они Мину, последнюю жертву заговора самоубийц.
— Ну, можешь хотя бы рассказать, что знаешь об этом заговоре? Ты же понимаешь, что этому надо положить конец! Или ты хочешь, чтобы еще кто-нибудь умер?
Мину останавливается у нижней ступеньки лестницы и оборачивается. Бородатый смотрит на нее жадно, как будто он лабрадор, а у Мину в руке теннисный мячик. Того и гляди пустит слюну.
— Давай, Мину! Мне можно доверять. Я сам еще недавно учился в гимназии и помню гимназическую жизнь.
Мину снимает рюкзак и держит его в руке. Вот бы огреть этого парня рюкзаком! Учебник по химии тяжелый. Будет больно.
— Нет никакого заговора, — говорит она, отворачивается и идет вверх по лестнице.
Ванесса стоит у самого входа и разговаривает по мобильному. Их взгляды на секунду встречаются. Ванесса убирает мобильник от уха, но Мину даже не останавливается. Она идет по коридору к своему шкафчику. По пути она проходит мимо Анны-Карин. Та сидит на одном из столов, в окружении поклонников, которые, судя по всему, превозносят ее до небес. Анна-Карин замолкает посреди фразы, когда замечает Мину. Однако через секунду снова поворачивается к остальным и продолжает говорить. Юлия и Фелисия громко смеются.
Мину берет учебник по математике и тетрадь, кладет их в рюкзак и запирает шкафчик.
Когда она оборачивается, перед ней стоит Анна-Карин.
— Как ты? — спрашивает она.
Мину пожимает плечами.
— Я сегодня обследую кабинет директора, — тихо говорит Анна-Карин. — Николаус сказал, что она все утро будет на заседании в муниципалитете. Я прикажу ее заместителю впустить меня.
Мину колеблется. Анне-Карин не следовало бы подвергать себя такому риску. Но с другой стороны, разве у них есть выбор?
— У нас будет «окно» после обеда, тогда и зайду, — добавляет Анна-Карин и возвращается к своим подданным.
Мину идет по коридору. Пот течет по спине и затекает в джинсы, когда она начинает подниматься по лестнице.
Ко второму этажу ноги у нее становятся ватными. Мину приходится сесть и перевести дыхание. Краем глаза она видит обтянутые джинсами ноги, бегущие вверх по лестнице, слышит крики, смех, обрывки фраз — «Мне кажется, ты ему нравишься, только он не знает, как это показать… — Да ладно! Да прям! Шутишь?», «…она всегда говорит, что не готовилась, а потом получает на контрольной 28 баллов из 30…». Мину заставляет себя подняться, но кровь не успевает прилить к голове. Ноги становятся ватными, и Мину удивляется, что это клише так точно передает ее ощущения. Поле зрения сужается, как бывает, когда смотришь через сужающуюся трубу. Мину теряет сознание.
