Рихард метко бросил в урну окурок и усмехнулся:
– Сплошная фантастика! Сначала двое симпатичных мужчин отшивают девушек, потом девушки отшивают симпатичного мужчину! И это называется Балатоном! – он глубоко вдохнул, потягиваясь. – Ну что, уходим?
Его глаза отчетливо подсказывали Оскару другой ответ.
– Да зачем? Я же видел, как тебе понравилась та блондиночка – так погуляй!
Они спустились обратно в зал. Там уже было полно громких криков, неловких танцев и всякого бесстыдства. Некто со спущенными штанами спал прямо на стойке бара, и никто его не тревожил.
Пенелопа уже сидела на коленях Майка и обнимала его за шею. Они вдвоем пытались пить вино из одного широкого бокала, но это им удавалось плохо – большая часть жидкости попадала па рубашку толстяка. Блондинка угрюмо ковыряла вилкой полусъеденную форель, по, увидев Рихарда, засияла, как включенная в сеть лампочка.
– Н-ну как, полегчало? – спросил Ван Нес, после каждого слова дурашливо прыская от смеха, потому что Пенелопа шарила рукой у него в штанах, а языком слизывала вино, текшее по толстым щекам.
– Все нормально! – заверил его Рихард и в подтверждение этого залпом выпил большой бокал с вином. Оскар развалился на скамеечке, намереваясь наесться как следует, но тут он заметил давешнего долговязого мужчину, который воровато крался вдоль зала, словно вышедший на ночную кормежку трусливый кролик. Подойдя к столику, за которым спал очередной хлюпик, не выдюживший темпов пьянки, он заговорил со скучавшей девушкой, которая напилась еще не так сильно. Оскар показал на эту картину пальцем:
– Что это за страшилище? Никак не может снять девочку! Пенелопа оторвалась от облизывания Майка и посмотрела в указанном направлении:
– А, этот придурок, Тарик. Я знала, что все турки – извращенцы, но даже не могла предположить, какие! Он сначала притворялся нормальным, мог даже пошутить, поболтать перед сексом, пил мало. А потом его словно подменили. Я после этого с ним была один раз и больше ни за что не пойду. Он такие вещи делает – лишь бы женщине побольнее было, бьет, царапает. Потом заснет и всю ночь орет: «Ай, у них маски!! Они чудовища!! Они нас сожгут!!» С ним никто не пойдет, только какая-нибудь новенькая дурочка.
Майк, наверное, обиделся, что девица отвлеклась от него так надолго. Шутливо шлепая по заднице, он заставил ее слезть с колен:
– Подожди, милая, мне захотелось доесть вон ту симпатичную рыбку.
Но есть Ван Нес не стал, а обратился к Оскару:
– Смотри, вон ту дурочку он снял и поволок в свою берлогу! Выходит оттуда только ночью, будто он вампир или оборотень. Да-да, не смейся! Он света боится до смерти. Я однажды стоял наверху – как вы сегодня, ну, плохо мне стало, я в сортире проблевался – и туда, подышать. Тут он ползет.
Вдруг увидел – вдалеке идет патруль жандармов, а в руках у них мощные фонари. Он их увидал да как бросится наутек, только пятки сверкали!
– Он мне сказал, что скоро придут дьяволы и заберут его с собой в ад! – добавила Пенелопа, – И вообще, хватит про него! Я хочу съесть тортик, Майк!
– Оф-фициантка! – заорал тот, пытаясь встать. Столик задрожал, посуда зазвенела, но устояла. Оскар ласково усадил разбушевавшегося собутыльника обратно. На некоторое время Эиквист погрузился в раздумья. Какая странная личность, этот турок. Он чего-то боится – чего-то, что очень сильно повлияло на его психику. Что могло случиться здесь, в этом огромном вертепе? Может, ночью его посетили страшные инопланетяне и пообещали забрать с собой? А что, спьяну людям и не такое видится. И все же, турок слишком выделялся на общем фоне безмятежных и безудержных пьяниц. Может, это знак свыше? Тут Оскара обдало облако перегара – это уже хорошенько поддавший Рихард просяще шептал в ухо:
– Давай пересадим ко мне Чабу, а?
– Пожалуйста! – согласился Оскар, выходя из задумчивой прострации. На столе уже стоял торт, украшенный взбитыми сливками. Блондинка с трудом перелезла через веселящегося изо всех сил Майка, но садиться не стала, а поманила Рихарда из-за стола. Обняв немца, девица потащила его вглубь зала, где негромко играла музыка. Оскар сел и принялся за торт, который так ему понравился, что он съел три куска. Все это время он иногда оглядывал полутьму зала, но нигде не мог разглядеть покинувшую их парочку. Перемазанный в торте Майк с поклоном, во время коего он едва не рухнул лицом в остатки торта, извинился и сказал, что им с Пенелопой пора идти. Поддерживая друг друга, они исчезли тоже. Оскар остался один. Он опять обратил свои мысли к загадочному турку, вспомнив его взгляд, перехваченный наверху, у входа в кабачок. Он уже видел подобный – в Камеруне, у негров, которых легионеры вытаскивали из хижин на воздух. Негры точно знали, зачем их выволакивают наружу – для того чтобы отвести к большой яме в джунглях и убить. В их глазах не было ни надежды на спасение, ни даже желания бороться. Обреченность и смерть – только это у них и оставалось.
Те немногие, что еще не упали и не ушли, загалдели, вернув Оскара к жизни. Человек во фраке па голом теле, в съехавшей далеко набок бабочке, орал на весь зал:
– Игра! Игра! Конкурс на лучшую игру! – Все заревели, запищали, заулюлюкали, вздымая вверх руки.
– Испытания астронавтов! – заорал кто-то гулким голосом с противоположного конца зала. Все дружно зафыркали, а человек во фраке крикнул в ответ:
– Ну, нет, здесь и так довольно наблевали.
– Кто быстрее высосет бутылку! – негодующий вой был еще громче, таким, что никто не расслышал очередную остроту ведущего. Дальше предложения посыпались, как из рога изобилия:
– Метание ножей!
– У кого голова крепче!
– Кто первым съест тарелку!
Оскар встал, громко свистнув, чтобы привлечь внимание разгоряченного зала:
– Я знаю одну очень веселую спортивную игру специально для большой вечеринки! – Пьяницы обратили к нему свои опухшие рожи и заинтересованно молчали. – Правила очень просты: нужно остаться самым чистым!
Сказав последнюю фразу, Оскар взял в руки остатки торта, немного покачал им, будто взвешивая, а потом с размаху залепил кремом в лицо одному из сидевших за соседним столиком. Зал завизжал от восторга. Мужчины и женщины вскочили на ноги, вырывая друг у друга тарелки, кидаясь салатами, пудингами, тортами и даже кучками спагетти.
– Тортов! Тортов! – кричали сразу десяток голосов. Под всеобщий шум Оскар, нагнувшись, с минимальным количеством пятен на одежде пробрался к выходу и снова оказался на чистом ночном воздухе. Постояв немного, он быстрым шагом пошел в гостиницу.
В большой комнате номера по полу была разбросана одежда, а на кровати посапывала в сладком сне блондинка. Она лежала на животе, и белые круглые ягодицы тускло освещались светом луны. Шторы, сдвинутые открытой балконной дверью, колыхались под дуновением прохладного ночного ветра. Оскар вышел на балкон. Рихард сидел там в плетеном кресле и пускал к звездам сигаретный дым.
