— Как вы думаете, Свен, — начала она, не оборачиваясь, — если я возьму жареного морского окуня с артишоками, ризотто с фасолью, желе из гибискуса с кремом из лука порея, то лучше заказать легкое красное вино или белое сухое? А… вижу, здесь есть жевре-шамбертен две тысячи шестого года, которое я люблю. Вопрос в том, как это вино сочетается с рыбой.
Ей было слышно, как человек за спиной переминается с ноги на ногу. Наконец, прокашлявшись, он отважился окликнуть ее:
— Эбба! Добрый вечер.
Эбба захлопнула меню и обвела глазами ресторан: разговоры в зале стихли, все смотрели на нее. Что ж, придется устроить представление.
— Да, констебль, можете забрать меня в участок, — покорно отозвалась она, а потом прошептала приятельницам: — Простите, но вынуждена вас покинуть. Что делать: в начальники мне достался бездушный камень, отказывающий сотрудникам в праве на личную жизнь.
Эва пожала ей руку, а Шарлотта обняла подругу.
— Сегодня твое угощение — хлеб и вода, Эбба, — пошутила Марианна. — Держись! Мы за тебя выпьем.
Эбба выходила из зала под обстрелом любопытных взглядов посетителей ресторана. Дама, наступившая в опере на ее пистолет, пряталась за винной картой. Эбба вопросительно подняла бровь, и та почти сползла со стула.
Перед рестораном их ждала полицейская машина. Эбба опустилась на заднее сиденье:
— О’кей, Свен. Что произошло?
— Смертельный случай в шхерах, — ответил он, поворачивая ключ зажигания. — Нордфельдт настаивает, чтобы именно ты возглавила предварительное расследование.
Пожав плечами, Эбба достала телефон: теперь самое время, чтобы прочитать сообщение. Увидев на экране хорошо знакомое имя, Эбба резко выпрямилась, и недовольное выражение на лице исчезло. Это невероятно! Пистолет в сумочке на оперном спектакле — плохой знак.
* * *
Дверь в кабинет начальника была открыта, и Эбба сразу увидела его: седоволосый, галстук болтается над впалым животом, складки на брюках говорят о привычке заправлять рубашку в кальсоны. Она постучала о дверной косяк. Карл-Аксель поднял глаза и знаком пригласил войти, а сам пересек кабинет, чтобы закрыть дверь. Возвращаясь к столу, уловил аромат духов, напомнивших о том, что Эбба — женщина, и поежился. Женщинам-полицейским, сердито подумал он, следует быть осторожнее с дамскими штучками: они так отвлекают коллег-мужчин от работы!
Нордфельдт повернулся лицом к окну:
— Эбба, есть задание: час назад нам сообщили о смертельном случае в шхерах. Все это время мы пытались с тобой связаться, но не получалось. Спасибо, что хоть сообщила, где находишься.
— И ты тут же меня выследил! — Эбба скрестила руки на груди. — Но почему Дандерудский участок? Шхеры не входят в зону нашей ответственности.
— Перегруз. В Рослагском участке не хватает людей.
— А у нас, значит, с этим полный порядок? Я сегодня не на дежурстве! Тебе прекрасно известно, что я уже отработала за Магнуса Скуглунда. Посмотри график.
— Мы обсудим это позже. Тебе выплатят компенсацию.
— А разочарование моих подруг как ты собираешься компенсировать?
Эбба подумала, что начальнику, конечно, проще вызвать на дело ответственную сотрудницу, чем пьяного бездельника Магнуса.
— Я в курсе твоих культурных интересов и твоего образования, — невозмутимо продолжал шеф. — Женщины твоего возраста вечно придумывают себе всякие странные занятия. Вот поэтому я хочу, чтобы расследование вела ты.
Не удержавшись, Эбба улыбнулась: у Карла-Акселя явно клишированные представления об образованных и культурных женщинах, которых, судя по всему, он знает мало.
— Погибший — сорокасемилетний мужчина, швед по происхождению, жил в Нью-Йорке, талантливый музыкант. Рауль Либескинд.
Нордфельдт поправил очки.
— Талантливый? — Эбба усмехнулась. — Да он был лучшим скрипачом нашего времени! А может, всех времен. Это звезда мировой величины. Я сама много раз ходила на его концерты. Нет, не могу поверить, что он мертв. Такой молодой! Я ужасно расстроена.
Нордфельдт поправил очки:
— Ты знала покойного лично?
— К сожалению, нет.
Эбба и Рауль встречались только раз — на рождественской вечеринке в американском посольстве, куда она пришла с Грегором. Эбба успела лишь представиться и сказать, как ей понравился Сибелиус в его исполнении. Маэстро тогда очень мило поблагодарил свою поклонницу, и в памяти остались его рукопожатие и улыбка. А теперь по иронии судьбы придется расследовать причину смерти знаменитого скрипача. Личный интерес к Раулю Либескинду подстегнул желание Эббы скорее начать расследование.
— Как он погиб?
— При сомнительных обстоятельствах. Кое-что указывает: смерть была неестественной.
— Убийство?
Карл-Аксель заерзал в кресле: почему Эбба никогда не может спокойно дослушать до конца? Этой женщине дай палец, так она и всю руку откусит.
— Я советовал бы быть осторожнее с выводами. Мы пока не знаем, как истолковать полученную информацию. Сначала надо провести предварительное расследование, а уж потом выдвигать гипотезы.
— Что Рауль Либескинд делал в шхерах в это время года?
— Работал на острове, принадлежащем Луизе Армсталь. Это она заявила о смерти.
— О, Луиза Армсталь!
Карл-Аксель наморщил лоб: Эбба излишне эмоциональна, слишком уверена в себе, в своих аналитических способностях, в физической силе, а уважения к старшим слишком мало. Пожалуй, Эббы Шрёдер всегда слишком много! Но как отрицать тот факт, что у нее самый острый ум? Она всегда превосходно выполняет свою работу. И на этот раз Эбба с ее познаниями в области музыки и жизни высшего сословия — идеальный кандидат на расследование. Послать Магнуса — значит только время потерять. А время — это деньги.
Нордфельдт кивнул Эббе, побуждая ее рассказать все, что та знает. Этим простым приемом он часто скрывал собственную неосведомленность. Эбба, разумеется, попалась на удочку:
— Луиза Армсталь — тоже известная скрипачка. Основала квартет «Фуриозо», в котором играют Анна Юнгберг и Хелена Андермур. Появился там и новый виолончелист, но я не помню имени.
— Ян Свобода? — с иронией спросил Карл-Аксель.
— Нет, — ответила Эбба, не реагируя на ироничный тон шефа.
Она сомневалась, что Нордфельдт знает о главном условии «Фуриозо»: в квартете только женщины.
— На острове находились также Шель Нильссон и Каролина аф Мельхиор.
— Тогда виолончелистка — это она. Я слушала «Фуриозо» на фестивале камерной музыки летом. Другими словами, весь квартет находился на острове, плюс Рауль Либескинд и двое неизвестных мужчин.
— Судя по всему, так, — ответил Карл-Аксель, поправляя бумаги на столе.
