— Кое-что еще, — раздался голос Якоба.
— Слушаю тебя, — обернулась Эбба.
— Вчера, прибыв на остров, мы заметили нечто странное.
Эбба показала ему на стул.
— Можно мне встать на час позже завтра?
— Забудь.
— На полчаса?
— На пять минут.
Якоб подмигнул Венделе.
— Приятная музыка, — отметил он с улыбкой, кивая в сторону колонок, из которых доносились звуки скрипичного квартета Туре Рангстрёма, и явно удивленный тем, что ему может понравиться классическая музыка.
— Ты знаком с творчеством квартета «Фуриозо»? — усмехнулась Вендела, наливая чай.
— Моя любимая группа, — подтвердил с улыбкой Якоб.
— Рассказывай, что случилось, когда вы приехали на Свальшер.
— Мы приплыли в двенадцать. Вертолет бригады «Скорой помощи» ждал нашего прибытия, чтобы мы осмотрели тело. Шель Нильссон рассказал, что он вытащил тело из воды и пытался сделать искусственное дыхание. Покойника нашел в воде лежащим лицом вниз и в паре метров от берега. Ветер дул с запада, и волны ударяли тело о скалы. Дул бы ветер в другом направлении, мы могли бы его и не найти.
— Шель был один, когда нашел тело?
— Не знаю. Я его не спрашивал.
— Продолжай, — попросила Эбба и открыла ноутбук.
— Вскоре появились три женщины и затеяли драку.
— Кто именно?
Якоб достал из кармана блокнот:
— Каролина аф Мельхиор, Анна Юнгберг и Хелена Андермур.
Он улыбнулся.
— Наверно, были вне себя от горя, — предположила Вендела.
Якоб пожал плечами:
— Не знаю. Но драться у мертвого тела… как-то странно это.
— Кто оставался у тела до прибытия вертолета?
— Не знаю.
— Ничего, выясним это завтра. Ложись спать, Якоб.
Кивнув, Якоб спрятал блокнот в карман и вышел из салона.
Вендела демонстративно вздохнула, но Эбба заступилась:
— У него свои методы работы. Все люди разные, и иногда полезно смотреть на ситуацию с разных точек зрения.
— Да я ничего и не сказала, — пожала плечами Вендела.
— Но хотела!
Музыка заполняла пространство салона, придавая ему домашний уют. Эбба поднесла обложку диска к глазам, чтобы разглядеть участников квартета. Впереди других — Луиза Армсталь со скрипкой в руке. Взгляд, устремленный на видеообъектив, излучает уверенность в себе. Справа женщина с короткой стрижкой «паж», неброским макияжем и серьезным лицом — Хелена Андермур. Эбба вспомнила, что пару раз они встречались на мероприятиях, и это не очень хорошо для расследования. Уже в который раз приходится испытывать неловкость оттого, что живешь и работаешь в одном районе с теми, кого потом приходится допрашивать. Допрашивать соседей не очень приятно. Слева от Луизы стояла Анна Юнгберг; откровенный вырез платья на груди, золотистые локоны и ярко-красные губы привлекали к себе внимание. Сбоку от Анны стояла неприметная женщина с виолончелью. Андреа Карлссон. Прочитав имя, Эбба посмотрела на дату записи альбома: десять лет назад. Значит, они поменяли ее на виолончелистку Каролину аф Мельхиор. Все участницы квартета, отметила Эбба, имели благородное происхождение. Хорошо это или плохо, она пока не знала.
Воскресенье, 18 октября
Было все еще темно, когда Эбба проснулась. Через стену услышала, что Якоб в кухне готовит завтрак. Взглянула на часы: еще нет и семи. Довольная тем, что Якоб не пытался уклониться от работы, перевернулась на другой бок и снова заснула. А спустя час, когда открыла глаза, почувствовала себя совершенно выспавшейся.
Приняв душ в узкой ванной комнате, Эбба надела кожаные брюки и мохеровый свитер лилового цвета с воротником-хомутом. Края век, как всегда, подвела черным карандашом и наложила серые тени. Такой макияж она считала своим фирменным знаком примерно с пятнадцатилетнего возраста. Но если поначалу ярко подведенные веки были вызовом девушки-панка буржуазному обществу, то теперь, считала Эбба, этот макияж стал визитной карточкой элегантной дамы. Она была даже уверена, что, не подкрась она однажды веки, ее никто не узнает. Да Эбба и не собиралась расставаться с черным карандашом, так ее украшавшим.
Телефон пискнул. Сообщение от Сванте: «Первые анализы показали высокое содержание морфина в крови. Позвоню после двенадцати. Сванте».
* * *
В кухне у окна стояла Хелена, держа в руках кружку с горячим кофе. Тепло нагретого фарфора медленно проникало в ее озябшие пальцы. Не торопясь, сделала глоток. Дверь внезапно открылась, и Хелена, рассеянно смотревшая в окно, вздрогнула так, что кофе выплеснулся.
Вошла Луиза. Не говоря ни слова, подошла к плите и налила кофе.
Хелена снова отвернулась к окну с мыслью, что только Луиза может одним взглядом заставить человека чувствовать себя полным ничтожеством. С бьющимся сердцем она стала искать подходящую для начала разговора фразу, но Луиза ее опередила:
— Я все знаю. Но это то же, что поворачивать нож в ране…
Хелена посмотрела на немолодую женщину, которую когда-то считала подругой. Теперь она — чужой человек.
— Знаешь, о чем я думаю, Луиза? Знаешь? Потому что я сама не знаю! Я думала об этом всю ночь, но так и не пришла ни к какому выводу… — Луиза отвела взгляд. Хелена продолжала: — Вчера на причале…
— Нет, Хелена, — оборвала ее Луиза, — будь осторожна со словами. И дважды подумай, прежде чем что-то рассказать полиции. Среди нас есть человек, который не выдержит атаку журналистов, если правда выплывет наружу. Ты знаешь, о ком я.
— Ты говорила с ней?
— Я? — фыркнула Луиза. — Ты и вправду думаешь, что она станет со мной разговаривать? — И приняла мученический вид. — Она слушает только тебя, Хелена.
— Ха-ха! Да она меня никогда не простит. Никогда!
Луиза вопросительно взглянула на Хелену.
— У меня нет сил обсуждать это сейчас. И так придется всю оставшуюся жизнь с этим жить. И не только с этим!
— Тогда какой в этом смысл? То, что случилось, уже случилось, это нельзя изменить: Рауль мертв. А нам нужно продолжать жить…
Хелена замолчала, услышав звук открывающейся двери. В кухню вошла Каролина. Бледная как мел, с пустыми глазами и спутанными волосами. На ней была несвежая одежда, в которой, судя по складкам, она и спала. Если вообще ей удалось заснуть этой ночью.
— Каролина, — позвала сестру Хелена. — Каролина, иди сюда. Садись.
Но Каролина словно ее не слышала. Она упала на ближайший стул, по-прежнему глядя в пустоту прямо перед собой.
Луиза склонила голову набок:
— Каролина, тебе стоит принять душ и переодеться. Твоя одежда… — Она остановилась, не зная, какие слова подобрать, чтобы не обидеть ее.
