Достав телефон, Эбба позвонила Якобу. Ожидая ответа, она сказала:
— Я была вынуждена солгать. Иначе мы бы ничего из него не вытянули. А так мы хотя бы добились признания в том, что он ненавидел Рауля.
Оставив сообщение для Якоба, Эбба раздраженно повернулась к Венделе:
— Меня смущает лодка Педера. Что-то не так во всей этой истории. Как могло тело оказаться в тридцати метрах от берега, если его не отвезли туда на лодке? Или же кто-то просто выбросил его ботинок в море. Но зачем?
Вендела молчала, не уверенная в том, что начальница ждет ее ответа. Эбба потерла лоб:
— Педер не сомневается, что в моторке мы ничего не найдем. Значит, скорее всего, там ничего нет. Только впустую потратим время.
В таком состоянии Эббе лучше было не мешать. Венделу как-то раз угораздило высказать свое мнение, и она долго потом раскаивалась. Но пассивная роль ее тоже не устраивала.
— Как ты узнала, что Луиза звонила Педеру после убийства? — спросила она.
— Получила распечатки телефонных разговоров. Едва успела просмотреть их до начала допроса. — Эбба достала файл с документом и показала Венделе: — Луиза звонила Педеру в двадцать тридцать три. Разговор длился две минуты. Второй звонок в двадцать два десять. Они говорили четырнадцать минут.
— Но мы не знаем о чем.
— Конечно нет. Но можно же пофантазировать. А иначе зачем ей звонить Педеру в тот момент, когда Каролина мечется по острову в полной уверенности, что Рауль мертв? Чтобы пригласить их с Эмили на бранч? Что-то я сомневаюсь.
— Думаешь, Луиза убийца?
Эбба покачала головой:
— Вполне возможно. Я пока ни в чем не уверена. Но у Луизы был мотив, и многое указывает на нее. Например, распечатки телефонных разговоров. И кое-что еще.
— Что именно?
— Аллергический приступ, когда в рагу подмешали арахисовое масло.
— Думаешь, это было покушение на убийство?
— Весьма вероятно. Луиза утверждает, что звонила в «Скорую помощь», но в распечатках этого звонка нет. Может, она только сделала вид, что позвонила, и симулировала разговор?
Вендела опустилась на стул. Эбба вытянула губы в трубочку:
— Тебе удалось дозвониться до нее, Вендела?
— Да, удалось, — ответила Вендела. — Она придет завтра в одиннадцать.
— Хорошо. Позвони и Каролине тоже. Она может быть дома у Хелены. Назначь ей встречу как можно раньше. Будь с ней помягче и скажи, что столкнуться с женой Рауля ей не грозит.
В дверь постучали, и показался Свен:
— Эбба, через пять минут у нас пресс-конференция. Куча журналистов собралась. Даже с телевидения. Видимо, тот скрипач был крутым чуваком.
— Спасибо, Свен. Сейчас приду, — ответила Эбба, подавляя смех. Было очень забавно видеть, как Свен в его возрасте пытается быть крутым, употребляя модные молодежные словечки. Даже в правильном контексте они звучали так смешно, что оказывали прямо противоположный задуманному эффект.
Из ящика стола Эбба достала косметичку и расческу. Подойдя к зеркалу, она подвела карандашом глаза. Вендела проследила за ней взглядом. Ни разу она не видела Эббу в полицейской форме. На пресс-конференции она всегда ходила в гражданской одежде и туфлях на каблуках. Вендела восхищалась тем, как Эббе удавалось сочетать профессионализм с женственностью и сексуальностью, и немного завидовала ей.
— Полицейский всегда должен выглядеть прилично, — вырвалось у Венделы.
Обычно она старалась держать язык за зубами, но, к ее удивлению, сегодня начальница ответила на ее ироничный комментарий улыбкой:
— На журналистов мне наплевать, Вендела. Но Рауль заслужил немного помады.
* * *
Вечером того же дня Эбба устроилась у себя дома на диване с бокалом красного вина в руке. У ног ее лежали Минна и Косима, утомленные долгой прогулкой по набережной.
В восьмичасовых новостях ничего про Рауля не сказали, и Эбба переключила на «Отчаянных романтиков» — цикл передач о прерафаэлитах — в ожидании девятичасового выпуска. Рядом с собой она положила мобильный — на случай, если Ёран позвонит. Она оставила ему сообщение на автоответчике о том, что Карла-Акселя увезли в больницу. Но он так и не перезвонил. Начались новости. Новостью дня номер два шло известие о смерти Рауля Либескинда, но Эббе пришлось просмотреть репортаж о финансовом кризисе, заседании Европарламента, посвященном нелегальной эмиграции и плохой гигиене в сельских школах, прежде чем пришел ее черед.
«…Комиссар Эбба Шрёдер из Дандерудского участка…»
В эту минуту пискнул телефон: пришла эсэмэска.
Не отрываясь от экрана, Эбба потянулась за мобильником. Сообщение было от Венделы. Она писала, что Каролина придет на допрос в десять утра. Со вздохом Эбба отложила мобильный в сторону.
Увидев свое изображение на экране, Эбба инстинктивно хотела переключить канал, но сдержалась. Ей нужно было узнать, какую версию событий предпочтет пресса. «С этой черной подводкой я похожа на пугало…» — отметила Эбба. Но представить, как она общается с журналистами без макияжа, она не могла. Подведенные черным карандашом глаза были ее непременным атрибутом, и если бы можно было сделать такую татуировку, чтобы не надо было каждый день красить глаза по утрам, она бы давно уже ее сделала. Но нельзя было отрицать, что она ее старила. Почему это произошло так быстро? И как Эбба не заметила, что так сильно постарела? И вообще, почему ее так волнует, как она выглядит на экране, когда гораздо важнее, что она говорит?
Вторник, 20 октября
По дороге на работу Эбба поставила в машине квинтет Брамса для фортепьяно. Это был по-настоящему звездный концерт, и не струнного квартета с приглашенным пианистом, как это часто бывает, а пятерых солистов, собравшихся вместе сыграть одно из самых любимых своих произведений. И невозможно было не заметить, как каждый из них старается затмить остальных. Результатом этого соперничества стала новая интерпретация — такая мощная, что Эбба каждый раз слушала ее с замиранием сердца. Диск она купила десять лет назад из-за имен на обложке. На черно-белой обложке диска были изображены лица артистов. Они словно светились на темном фоне. Рауль Либескинд смотрел прямо на нее. Эбба хорошо помнила, как выбирала диски в магазине и как предпочла этот более старой записи с Давидом Ойстрахом. Сейчас как раз играла первая скрипка. Эбба полностью отдалась музыке. От того, с какой страстью Рауль играл на скрипке, Эббу бросило в жар. Эффект присутствия был ошеломляющим. Музыка словно звучала совсем рядом, и Эбба кожей чувствовала, как скрипач и инструмент превратились в единое целое, а микрофоны улавливают каждую ноту. Музыка продолжала звучать у нее в голове, когда Эбба поднялась к себе в кабинет и села за стол, на котором лежал коричневый конверт формата А4 от Сванте. Эбба уже знала, что там внутри, и не спешила его открывать.
