– Когда мне можно поехать домой?
Ребус обернулся через плечо и посмотрел на стоящего в коридоре Костелло.
– Мне кажется, тебе пока лучше остаться здесь, – сказал он. – Репортеры… они от тебя не отстанут, будут названивать день и ночь и лезть со своими вопросами.
– Я сниму трубку с аппарата.
– И все равно это будет слишком похоже на домашний арест.
Молодой человек пожал плечами и пробурчал что-то, чего Ребус не расслышал.
– Что-что? – переспросил он.
– Я не могу оставаться здесь, – повторил Костелло.
– Почему?
– Не знаю. – Он снова пожал плечами и обеими руками откинул назад упавшие на глаза волосы. – Без Флип мне здесь как-то… не по себе. Я все время вспоминаю, что, когда мы в последний раз были вместе, мы поссорились…
– Из-за чего?
Костелло невесело рассмеялся.
Честно говоря, я уже не помню… Из-за какой-то мелочи, должно быть.
– Это произошло в тот день, когда она пропала?
– Да, вскоре после обеда. Мы поругались, и я ушел…
– Значит, вы часто ссорились? – Ребус постарался, чтобы вопрос прозвучал как можно небрежнее.
Костелло стоял неподвижно, глядя в пространство и медленно качая головой. Ребус отвернулся и, взяв два пакетика «Дарджилинга», бросил в чашки. Начал ли Костелло колоться? Слышит ли Шивон их разговор?… Как членам следственной группы, работавшей над делом Филиппы, сегодня им выпало сторожить Костелло, но Ребус и Шивон привезли его сюда не только для того, чтобы спрятать от пронырливых журналистов. Конечно, парень был бы палочкой-выручалочкой, если бы возникла необходимость расшифровать то или иное имя в электронной корреспонденции Филиппы, однако Ребус хотел, чтобы Костелло снова оказался здесь еще по одной причине. Квартира Флип могла быть местом преступления. Дэвид Костелло мог что-то скрывать. По поводу этого последнего предположения существовали, впрочем, различные мнения. В Сент-Леонарде ставки принимались один к одному, в Торфихене – два к одному, а в Гэйфилде Костелло и вовсе ходил в фаворитах.
– Твои родители сказали, что ты можешь жить с ними в отеле, – сказал Ребус, снова поворачиваясь, чтобы взглянуть на молодого человека. – Они сняли два номера; один из них, вероятно, для тебя…
Но Костелло не клюнул. Он смотрел на детектива еще несколько секунд, потом заглянул в комнату для занятий.
– Ну как, вы нашли то, что искали? – спросил он.
– Это может занять довольно много времени, Дэвид, – мягко ответила Шивон. – В таких делах лучше не спешить.
– Все равно ничего полезного там нет, – сказал молодой человек. Не дождавшись ответа, он чуть выпрямился и наклонил голову набок. – Вы, вероятно, специалист по компьютерам?…
– Я делаю то, что должно быть сделано. – Голос Шивон прозвучал так тихо, словно она не хотела, чтобы ее слышали за пределами комнаты.
Казалось, Костелло хотел сказать что-то еще, но передумал. Некоторое время он молча переминался с ноги на ногу, потом повернулся и побрел обратно в гостиную. Ребус взял чашку с чаем и поставил на стол рядом с Шивон.
– Обслуживание – высший класс! – заметила она, разглядывая плавающий в чашке пакетик с заваркой.
– Я не знал, насколько крепкий ты любишь, – объяснил Ребус. – Ну, как твое мнение?
Шивон немного подумала.
– Мне кажется, мальчонка говорит искренне.
– А мне кажется – ты запала на его смазливую мордашку.
Шивон фыркнула, выудила из чашки размокший пакет и бросила в корзину для мусора.
– Может быть, – сказала она. – Ну а ты как думаешь?
– На завтра назначена пресс-конференция, – напомнил Ребус. – Как по-твоему, сумеем мы убедить нашего мистера Костелло сделать публичное заявление?
В вечернюю смену Костелло сторожили двое детективов с Гэйфилд-сквер. Когда они приехали, Ребус отправился прямо домой. Обычно он предпочитал душ, но сегодня решил принять ванну – почему-то ему вдруг захотелось как следует отмокнуть. Он выдавил немного жидкого мыла прямо в струю горячей воды, припомнив, как делали это его родители в далеком детстве. Чертовски приятно, извалявшись в грязи во время футбольного матча, прийти домой и погрузиться в горячую ванну, благоухающую жидким мылом. Дело, конечно, было не в том, что семья не могла позволить себе специальную пену. «Любая пена для ванны – это то же жидкое мыло по завышенной цене», – говаривала его мать.
В ванной Филиппы Бальфур стояло не меньше десятка флаконов с разнообразными бальзамами, расслабляющими гелями, лосьонами и ароматическими маслами. Ребус произвел инвентаризацию собственных запасов: бритвенный станок, крем для бритья, тюбик зубной пасты, одна зубная щетка и кусок мыла. В аптечке за зеркалом обнаружилась упаковка пластырей, флакончик парацетамола и пачка презервативов. Ребус заглянул внутрь – в коробочке остался только один презерватив, к тому же срок его годности истек еще прошлым летом.
Закрыв дверцу аптечки, Ребус оказался лицом к лицу с собственным отражением. Серая кожа, седые пряди в волосах. Двойной подбородок не желал исчезать, как он ни выпячивал челюсть. Ребус попытался улыбнуться и увидел зубы, которые давно требовали лечения. Последние два осмотра он проигнорировал; дантист даже грозился вычеркнуть Ребуса из своего списка.
– Дождись своей очереди, приятель, – пробормотал Ребус и, отвернувшись от зеркала, начал раздеваться.
Торжественные проводы на пенсию старшего суперинтенданта Уотсона, известного среди подчиненных как Фермер Уотсон, начались в шесть часов. Строго говоря, его провожали уже трижды или четырежды, однако на сей раз все было окончательно. Полицейский клуб на Лит-уок был украшен флажками, воздушными шарами и огромным плакатом с надписью «На свободу с чистой совестью!». Кто-то рассыпал по танцплощадке солому и поставил на нее надувную хрюшку и надувную овцу, создав таким образом имитацию фермерского дворика.
Когда Ребус приехал в клуб, у стойки бара происходило самое настоящее столпотворение, благо высокое начальство уже отбыло. В дверях Ребус столкнулся с тремя важными персонами из Большого Дома и машинально посмотрел на часы: шесть сорок. Они уделили уходящему на пенсию старшему суперинтенданту целых сорок минут своего бесценного времени.
Официальная часть проводов прошла днем в Сент-Леонарде. Ребус на ней не присутствовал, так как в это время они с Шивон возились с Костелло, однако речь, которую произнес заместитель начальника полиции Колин Карсвелл, ему передали. Несколько слов сказали и бывшие коллеги Уотсона, работавшие с ним в других местах. Многие сами давно были на пенсии и специально приехали в участок, чтобы должным образом почтить заслуженного ветерана. Разумеется, все они задержались, чтобы дождаться неофициальной части. Теперь у большинства из них был такой вид, словно они пили не останавливаясь с тех самых пор, как закончилось торжественное собрание в Сент-Леонарде – галстуки на боку или вовсе сняты, глаза мутные, лица красные и лоснятся от пьяной испарины. Один из гостей громко пел, едва не заглушая музыку, доносившуюся из установленных под потолком колонок.
