Что ж, новогоднюю вечеринку, концерт поп-музыки в Харрогите, кинотеатр и университетский паб действительно можно считать вполне пригодными «охотничьими угодьями», но с субботнего утра Дженни не давал покоя один вопрос: каким образом убийце стало известно о школьных танцах, после которых пропала Кимберли Майерс? Он живет по соседству? Случайно проходил мимо? Насколько ей было известно, подобные мероприятия не рекламируются за пределами мест, где они происходят.
Теперь-то она была уверена: Теренс Пэйн жил на той же улице, преподавал в той же школе. Он знал жертву.
В этот день ей стали известны и еще кое-какие любопытные факты, позволившие задуматься над вопросами, которые накопились за последние недели. Четыре похищения из пяти произошли вечером в пятницу или в ранние часы субботнего утра, и это навело Дженни на предположение о том, что рабочий распорядок убийцы — обычная пятидневка, и своему любимому хобби он может уделить лишь уик-энды. Ее озадачило лишь то, что из этого ряда выпадала Мелисса Хоррокс, но теперь она знала, что Пэйн был школьным учителем и дата похищения — восемнадцатого апреля, вторник, — имела свое объяснение. Это был день пасхальных каникул, и Пэйн был свободен от школьных занятий.
На основании скудной информации, собранной еще до похищения Кимберли Майерс, Дженни пришла к выводу, что похититель, с которым они имели дело, был на редкость везучим. Он курсировал в выбранном месте, выглядывая жертву подходящего типа, а когда находил то, что хотел, нападал на нее с быстротой молнии. Не было никаких свидетельств, что кто-либо из исчезнувших девушек чувствовал за собой слежку или какое-то подозрительное внимание перед похищением, хотя на это могли просто не обратить внимания. Но Дженни была уверена, что он тщательно изучал местность, все пути подхода и отхода, каждый укромный уголок, каждую щель, откуда и под каким углом просматривается то или иное место. В подобных ситуациях всегда присутствует определенный риск. Достаточный, по всей вероятности, чтобы вызвать быстрый всплеск адреналина, что тоже, видимо, являлось частью захватывающего действа. Теперь Дженни знала: он пользовался хлороформом для подавления сопротивления жертв — это уменьшало степень риска.
До недавнего времени Дженни не имела возможности воспользоваться информацией с места совершения преступления, поскольку оно было неизвестно. Ни одно тело не было найдено, и потому Дженни считала, что тела или спрятаны в отдаленных местах и пока не обнаружены, или закопаны в лесу, утоплены в море или в озере. Поскольку время шло, число жертв увеличивалось, но ни одного трупа не нашли, Дженни продвинулась дальше в своих теоретических изысканиях, предположив, что интересующий их человек — коллекционер, иными словами, он собирает, хранит и наслаждается своими жертвами, а затем, возможно, избавляется от них таким образом, как это делает, например, коллекционер бабочек, накалывая свои трофеи на булавку и отравляя их газом.
Теперь, когда она видела помещение в подвале, где убийца хоронил тела, никаких сомнений в том, что это было сделано неслучайно, у нее не осталось. Пальцы ног жертв торчали из-под земли не потому, что Теренс Пэйн был небрежным человеком, нет, он именно так и задумал, это была одна из причуд его фантазии — он тащился от них, как говорят в Америке. Они были частью его коллекции, экспонатами выставки трофеев. Или его садом.
Теперь Дженни предстояло переосмыслить его профиль, исходя из новых фактов и улик, которые в течение предстоящих нескольких недель работы группы СОКО в доме тридцать пять по Хилл-стрит появятся в избытке. Кроме этого, ей предстоит выяснить все возможное о личности самого Теренса Пэйна.
Было и еще одно, не менее важное дело: Дженни предстояло разобраться с Люси Пэйн.
Знала ли Люси о том, чем занимается муж?
Вполне возможно, что да; по крайней мере у нее должны были возникнуть подозрения.
Почему она не вмешалась?
Из-за ложного чувства преданности — он был ее мужем? Или просто боялась? Если он в последнюю ночь ударил ее вазой, то наверняка бил все время, предупреждая, какая судьба ждет ее, если хоть кто-то узнает правду о его делах. Хотя для Люси жизнь наверняка была кромешным адом, Дженни вполне допускала, что все обстояло именно так. Множество женщин всю свою жизнь проводят в подобном аду.
Принимала ли Люси непосредственное участие в преступлениях мужа?
Такое тоже возможно. Дженни с осторожностью предположила: способ похищения не исключает того, что убийца имел помощника: кто-то заманивал девушку в машину или отвлекал ее внимание, пока сам маньяк подходил к ней сзади. Женщина как нельзя более подходит для этого и облегчает процесс похищения. Молодые девушки опасаются мужчин, но без страха наклоняются к окну съехавшего на обочину автомобиля, чтобы узнать, чем они могут помочь находящейся в нем женщине.
Способны ли женщины на подобные зверства?
Разумеется. И если их ловили на подобных делах, гнев против них был гораздо более сильным, чем против мужчин. Стоит лишь вспомнить, как люди реагировали на «подвиги» Майры Хиндли, Розмари Уэст и Карлы Хомолки,
[14]
чтобы развеять все сомнения.
Итак, была ли Люси Пэйн убийцей?
Бэнкс чувствовал невыносимую ломоту в костях, когда около полуночи въезжал на узкую поляну рядом со своим коттеджем в Грэтли. Лучше было бы переночевать в каком-нибудь отеле в Лидсе, как он неоднократно проделывал раньше, или, на худой конец, воспользоваться диваном, предложенным Кеном Блэкстоуном, но ему очень хотелось провести эту ночь дома, хотя Энни и отказалась встретиться с ним; и он, не раздумывая, поехал в такую даль, что, по его мнению, помогло ему расслабиться.
На автоответчике имелось два сообщения: первое от Трейси — она сообщала, что слушала новости и надеется, у него все в порядке; второе от отца Лиан Рей, Кристофера, который, посмотрев по телевизору пресс-конференцию и вечерний выпуск новостей, хотел узнать, обнаружила ли полиция тело его дочери в доме Пэйнов.
Бэнкс не стал отвечать ни на одно из сообщений. Во-первых, было уже слишком поздно, а во-вторых, у него вообще не было никакого желания разговаривать. Он пообщается с ними утром. Бэнкс добрался до дома и, честно сказать, был даже рад, что Энни не приехала. Мысль о том, чтобы провести ночь с кем-то, даже с Энни, не привлекала его, а после всего, что он повидал в течение дня, идея заняться сексом возбуждала в нем такой же интерес, как поход к дантисту.
Вместо этого он налил себе солидную порцию виски, выбрав шотландское «Лафройг», и попытался найти какую-нибудь подходящую под настроение музыку. Ему необходимо было расслабиться, но он сам не знал, что хочет послушать. Обычно он без труда отыскивал музыку по душе в своей огромной коллекции дисков, но сегодня никак не мог выбрать. Бэнкс понимал, что нужен ему сейчас не джаз или рок и не что-то слишком необузданное и примитивное в этом стиле. Вагнера и Малера ему тоже не хотелось, так же как и романтиков: Бетховена, Шуберта, Рахманинова и остальных. Весь двадцатый век был тоже ему не по вкусу. В конце концов он остановил свой выбор на виолончельных сюитах Баха в исполнении Ростроповича.
